Хрангелы

– В клетке. С обезьяной. Подвесили к потолку связку бананов, – нехотя начала рассказывать Мудрица, удивляясь, как это можно не знать такой старый, всем известный анекдот. – И поставили табурет. Обезьяна пару раз подпрыгнула, потом подумала, встала на табурет и достала бананы. В эту же клетку посадили алкоголика. Повесили бутылку. Он прыгал, прыгал, раз сто. Ему говорят: «Да ты подумай!» Он отвечает: «Что тут думать, тут прыгать надо».

Толчунья внимательно смотрела на Мудрицу. Она явно ждала продолжения.

– Все, – сказала Мудрица, чтобы обозначить конец анекдота.

– Ну? – спросила Толчунья.

– Что – ну?

– Достал он бутылку?

Мечтан трясся в беззвучном смехе, Форчунье было интересно, как Мудрица станет выкручиваться, а Красинда и Болтан бесстрастно наблюдали, как Толчунья невольно становится персонажем новой версии бородатого анекдота. Мудрица уже приготовилась долго объяснять, в чем соль и почему последняя фраза должна вызывать смех, но потом, представив, сколько придется потратить сил и слов, решила не браться за это неблагодарное дело.

– Да. Достал, – ответила она.

– Ничего смешного, – ледяным тоном произнесла Толчунья. – Спиртное никому еще не пошло на пользу. Лучше бы этому несчастному человеку тоже поручили бы бананы доставать.

Мечтан, не в силах больше сдерживаться, хохотал так, что у него слезы потекли. Форчунья с Красиндой тоже не удержались от смеха. Даже Болтан улыбнулся.

Мудрица вздохнула:

– Толчунья, ты абсолютно права. Удивляюсь, как до тебя это никому не приходило в голову.

После приступа безудержного веселья каждый задумался о своем, хотя, по большому счету, все они тревожились о детях...

               

***

Старшие мальчишки готовились ко сну. Разговор переползал с одной темы на другую, и оказалось, что обсуждать-то им собственно нечего: ничего не происходит, на важные вопросы нет ответов, впереди – неизвестность и неопределенность. Ник понимал, что говорить об этом нельзя – оживут страхи и беспокойство, а если уж они – самые старшие – поддадутся тревоге, то что говорить о девчонках, о младших детях... Вдруг в дверь тихонько постучали.

– Можно?

– Заходи, Джонни, – сказал Грег. – Не спится?

– Не спится, – смущенно улыбнулся Джонни.

– Да ты садись, – ласково посмотрел на него Френк (Джонни любили все). – Что там у вас?..

Джонни сказал, что все уже уснули, а он вот не может, и решил заглянуть в гости.

– И правильно! – одобрил Антон. – Хочешь – спи у нас...

– На моей кровати, – подхватил Питер, – а я в кресле устроюсь.

– Какой ты добрый, – ядовито проговорил Френк. – Мать Тереза!

Питер удивленно посмотрел на него:

– Не понимаю причины твоего сарказма.

– А и не надо меня понимать. С собой разберись, умник.

– У меня, по-моему, с собой проблем нет. Кроме того, я не думаю, что умник – это плохо. А по твоему тону этого не скажешь.

– Нормальный у меня тон, – сквозь зубы процедил Френк.

Теперь уже все присутствующие смотрели на него с удивлением.

«Не хватало еще ссоры!» – подумал Ник.

– Френк, а есть эмоции, которые ты не мог бы сыграть? – поспешно сменил тему Марио. – Говорят, что дети-актеры могут даже больше, чем взрослые.

Дино поддержал его, и постепенно все втянулись в разговор о любимых фильмах и актерах. Проболтали почти час.

– Ладно, пойду я, – спохватился Джонни, – засиделся. Френк, ты меня не проводишь? Я темноты боюсь.

               

– Конечно.

Как только они вышли, Джонни сказал:

– Ты напрасно сердишься, ничего уже не изменишь. Она по-настоящему любит Питера. А ты своей злостью только хуже делаешь.

Френк опешил:

– Ты о чем?

– О тебе.И Наташе. И Питере, – спокойно ответил Джонни.

– Ты-то откуда знаешь? Неужели видно?

– Да нет... Ты ведь очень хороший актер, – улыбнулся Джонни. – Только понимаешь, я последние два дня вижу мысли. И чувства. Всех.

Джонни произнес это так естественно, что Френк моментально поверил: так оно и есть.

– И что Наташа?.. – с замиранием сердца спросил он. – Правда его любит?

– Любит. Только сама еще не знает. Но это уже в ней.

Они помолчали.

– Ладно, пошли провожу, – сказал Френк.

– Не надо, не боюсь я никакой темноты, я просто хотел с тобой поговорить.

Френк постоял некоторое время, переваривая услышанное. Как обидно! Как больно, что девочка, которая тебе нравится, любит не тебя. Френк глухо застонал. Потом, набрав полные легкие воздуха, резко выдохнул, вскинул голову. Все-таки он артист – играем беззаботность! Через секунду в комнату вошел совсем другой Френк, совершенно не тот, что выходил вместе с Джонни. «Show must go on!»

***

Хрангелы тоже долго не могли уснуть, разговоры крутились вокруг сегодняшнего дня: происшествие с Ольгой, вечернее собрание, скудный ужин, «мыслечтение» Джонни. Болтан, как всегда, почти не                

участвовал в беседе. И вдруг сказал:

– Это можно сделать.

Произнесенное им настолько не соответствовало теме разговора, что Форчунья, в этот момент что-то говорившая, резко осеклась. Хрангелы смотрели на Болтана, ожидая продолжения. Он молчал. Первой, как всегда, не выдержала Красинда:

– Что «можно сделать»?

Это, конечно же, интересовало всех. Болтан понял – ему не отвертеться, придется объяснять, что он имел в виду.