Храните вашу безмятежность

— Маркиз его изничтожит! Чезаре, как ты мог пустить дело на самотек? — Я вскочила и стала мерить шагами пространство перед скамьей. — Или это интрига? Какая-то каверза в твоем обычном стиле? Конечно, ты не мог допустить, чтоб Изолло-ди-кристалло достался маркизу Сальваторе. Ты собираешься предупредить патриция о тайном браке? Он отправится в погоню и настигнет влюбленных сразу после венчания? Какой злодейский план! Маркиз запрет Бьянку в монастыре, Филомен останется соломенным вдовцом без возможности продолжения рода и будет выведен из борьбы за остров, а ты тем временем подберешь супругу из своей родни для другого Саламандер-Арденте.

Я остановилась напротив супруга и требовательно заглянула ему в лицо:

— Ты именно так все задумал?

Если бы на тишайшем была маска, она называлась бы Ошеломление.

— Как? — вопросил он небеса. — Как у нее это получилось?

— Отвечай!

— Нет, серениссима, ничего подобного я не планировал. Твой брат влюбился в хорошенькую синьорину, я не стал чинить ему препятствий. О том, где именно они собираются сочетаться браком, я даже не поинтересовался. Знаю лишь, что после этого капитан Саламандер-Арденте собирается плыть на ваш фамильный остров.

— Ты отправил туда Гаруди с отрядом стражи? Филомен мне рассказал.

— Да.

— Хорошо. — Я выдохнула и села на скамью. — Десяток вооруженных людей сможет там отбивать атаки годами. А если батюшка не успел отправить на материк последнюю партию пушечных саламандр, можно развернуть на берегу целую артиллерийскую батарею.

Годами? А упущенная прибыль? Это было уже не так хорошо. Я принялась подсчитывать, сколько времени пройдет, прежде чем поголовье саламандр, не экспортируемых с острова, заполонит все его пространство.

— Филомена, — прервал супруг мои размышления, — мне хотелось бы узнать, как часто твоя рыжая головка конструирует такие… гм… измышления?

— Злодейские планы? — переспросила я с толикой смущения. — Сестра Аннунциата меня за них ругает, но часто берет на вооружение.

Вспомнив историю с натертой жиром ступенькой, я хихикнула. Его серенити поинтересовался причиной веселья и тоже рассмеялся, когда услышал подробности.

— Что-то еще?

— Ну, разные изъяны в дверях и окнах, худой ледник, в котором продукты могли испортиться, что привело бы к массовому отравлению, забитый дымоход, могущий вызвать пожар.

Глаза цвета спокойного моря смотрели на меня с восторгом, это мне очень нравилось.

— Назначу тебя своим советником по самым сложным интригам.

— Ты всем что-то похожее обещаешь, — отмахнулась я. — И мне, и Мауре. Уверена, таким образом ты располагаешь к себе людей, побуждая их работать на себя с еще большей отдачей.

— Хитроумная догаресса.

Ах, как мне нравилось восхищение! Я буквально купалась в нем.

Погодите. Минуточку. Если Филомен с Бьянкой не позорятся сейчас в спальне западного крыла, а, наоборот, плывут к семейному счастью, комната пуста? Чезаре именно на это и рассчитывал. Он не знал, что мы заменим Мауру маркизетой. Он, наоборот, заменил Филомена Карлой.

Конструкция была не бог весть какой сложной, я цепко держала ее в уме.

Это значит, что все идет именно так, как планировал Чезаре изначально. И это плохо. Но была еще весточка от Голубки Паолы. Что именно стало известно командору да Риальто? Спрошу. Нет, я так подставлю Панеттоне. Спрошу о другом.

— Почему ты не ревнуешь меня к Лукрецио Мадичи?

Супруг приподнял брови:

— Тебя это печалит?

— Нет! То есть немного. Но мы сейчас не о моих чувствах, а о твоих. Филомен сказал мне, что ты просил чудовищного князя охранять меня во дворце в твое отсутствие. Почему?

— Скажем так, я ему доверяю.

— Почему? Экселленсе поклялся тебе в верности?

— Мне? Нет, тесоро, ни один вампир не будет хранить верность человеку. Клан Мадичи связан старинной клятвой с безмятежной Аквадоратой, еще с тех времен, когда она была лишь группкой разрозненных островков. Лукрецио не сделает ничего, что может повредить городу. Что касается ревности, не скрою, поначалу она меня терзала. Его сиятельство оказывал тебе такие знаки внимания, что я не мог не среагировать.

— Что-то изменилось?

— Ты ядовита для него, дорогая. — Видя мое изумление, Чезаре усмехнулся. — Детство, проведенное с саламандрами, изменило твою кровь таким образом, что она стала смертельно опасной для любого вампира. Кстати, твой брат обладает той же особенностью. Он рассказывал тебе, как однажды в Толедо попал в лапы к местным кровососам?

— Да, но без подробностей.

— Каждый вампир, успевший вонзить клыки в нашего Филомена, рассыпался прахом.

Припомнив, как экселленсе говорил мне о том, что не может меня учуять, я кивнула.

— Экселленсе уверен, что даже поцелуй с серениссимой отправит его на тот свет. Я перестал ревновать.

— Поцелуй? — протянула я задумчиво. — А вдруг сиятельный Лукрецио ищет смерти? Вдруг он выбрал себе такой способ самоубийства?