Хранитель изумрудной печати

Вера смотрела на это безобразие со стороны и из последних сил пыталась сохранить лицо. Судя по злорадным взглядам одноклассников, ей это плохо удавалось. Она даже не могла уйти с дискотеки пораньше, потому что дверь школы была закрыта, чтобы не просочились снаружи подозрительные элементы, а старшеклассники не выбегали покурить и выпить чего покрепче.

Стало совсем плохо, когда Вера перехватила самодовольный взгляд Виктории. Та стояла в окружении парней, которые наперебой пытались привлечь ее внимание, а она нарочно прижималась к Сереже и, переводя взгляд на него, говорила что-то низким волнующим голосом.

Голос у нее был очень звучный, вечно на всех торжественных праздниках ее выпускали на трибуну. Высокая, с пышными волосами и огромными, чуть навыкате глазами, она отлично смотрелась на официальных сборищах.

Вере хотелось вцепиться заразе в волосы и выцарапать эти глазищи, разорвать платье и орать при этом что-то несусветное. Но перед глазами, как всегда, встала мать, рот ее, распахнутый в крике, красное лицо, хриплые вздохи, ее руки, мотающиеся сами по себе. И Вера окаменела на месте. Слишком часто в детстве она видела скандалы, у нее к ним выработалась своего рода аллергия.

Вскоре всем надоело изводить Веру, тем более со стороны казалось, что она никак не реагирует. Дождавшись, когда все пойдут танцевать и в зале приглушат свет, Вера тихонько двинулась к выходу. На лестничной площадке она столкнулась с классной руководительницей. Очевидно, лицо у Веры было такое, что даже до недалекой тетки кое-что дошло. Она остановила Веру и начала говорить фальшивым участливым голосом, что все пройдет, что сейчас Вера, конечно, расстроена, но все делается для ее же блага…

Тут классная остановилась, видно, сообразив, что несет чушь.

Вера же в это время думала о том, что классуха очень удобно стоит, спиной к лестнице. Вот подтолкнуть ее легонько — и покатится она по ступенькам, пытаясь схватиться за балясины. Но у нее ничего не получится, так что пролетит она ступенек двадцать, не меньше. И вполне может сломать себе шею. А что, тетка она не худенькая, плотной комплекции…

— Что ты молчишь? — спросила классная неуверенно, видя, что Вера вцепилась в перила так, что побелели костяшки пальцев.

— Уйдите, — глухо сказал Вера, — я вас очень прошу…

Классная испуганно отпрянула в сторону, а она сама скатилась по лестнице, пролетела холл и выскочила в очень кстати открытую дверь — охранник вышел покурить.

Вера побежала домой как есть — в легком платье и туфельках, долго шла, спотыкаясь в снегу, — дело было под Новый год, а когда наконец дошла до дома, из головы вылетели все мысли, кроме одной — согреться. Матери не было, чему Вера обрадовалась — не хватало ей еще скандала. Она налила полную ванну горячей воды и плюхнулась туда прямо в платье и колготках — не было сил раздеваться. Когда прошла ужасная дрожь, Вера с трудом выползла из ванны. Мокрое платье пришлось разрезать ножницами, так сильно оно облепило тело, клочья колготок тоже отправились в мусорное ведро.

Мать пришла поздно — у нее на работе была корпоративная вечеринка. Увидев лужу в ванной, она собралась было заорать, но махнула рукой и легла спать.

После прогулки в мороз в одном платьице Вера заболела воспалением легких, утром у нее поднялась температура, мать вызвала врача. Веру неделю продержали в больнице на уколах и капельницах, после чего от антибиотиков она впала в апатию.

Лариска притащилась в первый же день после выписки, захлебываясь, рассказывала, как долго обсуждали в классе Верину историю, как кто-то поначалу пустил слух, что она хотела покончить с собой, как классная призывала относиться к Вере внимательней и мягче и как она, Лариска, поклялась, что никогда не будет разговаривать со стервой Викой.

— Вряд ли она это заметит… — Вера с трудом разлепила сухие потрескавшиеся губы.

Лариска обиделась и ушла. Вере же было все равно.

Остаток школьных лет прошел незаметно. Не было в них ничего интересного. С Сережей Одинцовым они больше не общались, теперь уже Вера его избегала, первой отводила глаза при встрече. Лариске она строго-настрого запретила даже имя его упоминать. Вику Пашкевич он больше не интересовал, да это и раньше было ясно. Сережа, похоже, не слишком по этому поводу расстраивался. Впрочем, Вере и в самом деле было все равно.

Престарелая соседка-учительница продала квартиру и переехала к дочери, приходила прощаться, но Вера даже не вышла из своей комнаты. Мать так и не узнала ничего про Верину неудавшуюся любовь.

В последнем классе Вера, как и все, занялась учебой. Школа у них была хорошая, все выпускники собирались поступать в вузы. Точные науки шли у Веры неважно, зато хорошо давались языки и литература. Решила поступать в педагогический на английское отделение, так как в университет нечего было и соваться. А матери даже удалось выжать из отца какие-то деньги на репетиторов.