Хранитель пчел из Алеппо

Рядом со мной заговорил мужчина. Он спросил:

– Когда ты принадлежишь кому-то, а его уже нет, кто теперь ты?

Человек выглядел понуро – с грязным лицом, растрепанными волосами. Брюки были в пятнах, от него несло мочой. В темноте раздались звуки, похожие на крики животного. До меня долетел запах гниения и смерти. Мужчина дал нам бутылку воды и велел посидеть на ней, пока та не согреется. Прошла ночь, над горизонтом поднялось солнце. На земле лежали еда и новое одеяло. Кто-то принес черствый хлеб, бананы и сыр. Афра поела и снова уснула, положив голову мне на плечо.

– Откуда вы? – спросил мужчина.

– Из Алеппо. А вы?

– Из северной части Сирии.

Откуда именно, мужчина не сказал. Он достал из пачки последнюю сигарету. Курил медленно, то и дело поглядывая на пустынную землю. Похоже, когда-то этот мужчина был сильным, но теперь от его мышечной массы мало что осталось.

– Как тебя зовут?

– Я потерял дочь и жену, – ответил он, бросив окурок на землю.

Голос его звучал ровно и безжизненно. Мужчина словно задумался о чем-то.

– Некоторые люди… – сказал он после паузы, – они здесь уже месяц. Лучше всего найти проводника. У меня есть кое-какие деньжата.

Он с надеждой посмотрел на меня, ожидая реакции.

– Знаете, как это сделать?

– Я поговорил с разными людьми. На автобусе можно доехать до соседнего города, а там найти проводника. Я видел, как люди уезжают и не возвращаются. Но мне не хочется идти на это в одиночку.

Я согласился поехать с ним, и он сказал, что его зовут Элиас.

Весь оставшийся день Элиас ходил по делам: переговорил с какими-то людьми, позвонил с моего телефона, который еще не до конца разрядился. К вечеру устроил для нас троих встречу с проводником в соседнем городке, откуда мы запланировали отправиться в Стамбул. Поразительно, с какой легкостью все можно было организовать тем, кто мог себе это позволить.

На следующий день мы дошли до остановки и сели на автобус до ближайшего города, где встретили проводника – низкорослого астматика с мельтешащим взглядом. Он довез нас до Стамбула. Когда мы приехали, Элиас старался держаться возле меня. В городе были разные здания: высокие и яркие, старые и новые, теснящиеся у Босфора, где Мраморное море встречается с Черным. Я и забыл, что существуют такие дома, что за пределами Алеппо есть целый мир, не знающий разрушений.

Ночью мы спали на полу в квартире, куда привел нас проводник. Там было две комнаты: одна – для женщин, другая – для мужчин. В нашей спальне висела фотография семьи, жившей там прежде. Снимок почти выцвел, а я лежал и думал, что это были за люди и куда уехали. Ночь выдалась холодной, с обоих морей дули ветра. Они свистели под деревянными рамами, принося с собой вой бездомных собак и котов. Конечно, спать здесь было гораздо теплее, чем под открытым небом, тем более здесь был туалет и крыша над головой.

Поутру, вместе с пением птиц, люди поднялись со своих спальных мест и принялись молиться. Нам оставалось лишь ждать. Каждый день проводник возвращался из своего убежища и сообщал нам о погоде и волнении на море. При таком сильном ветре нельзя было плыть. После ухода проводника люди беседовали, рассказывали истории о тех, кто так и не добрался до Греции, о целых семьях, мужчинах, женщинах, детях, затерявшихся в море. Я не участвовал в разговорах: только слушал и ждал, когда все вновь стихнет. Афра сидела возле окна в плетеном кресле, поворачивая голову то вправо, то влево, – слушала.

Когда я подошел к ней, она сказала:

– Нури, я не хочу плыть.

– Мы не можем остаться здесь.

– Почему?

– Потому что тогда придется вечность жить в лагерях. Ты этого хочешь?

– Я больше ничего не хочу.

– Наша жизнь остановится. Как я буду работать?

Афра не ответила.

– Мы начали этот путь, нельзя сдаваться сейчас.

Она что-то проворчала.

– К тому же нас ждет Мустафа. Разве ты не хочешь увидеться с Дахаб? Не хочешь оказаться в безопасности? Я устал так жить.

– Я боюсь воды, – наконец произнесла Афра.

– Ты всего боишься.

– Неправда.

В этот момент я заметил маленького мальчика семи-восьми лет. Он сидел, скрестив ноги, на полу, перекатывая по плиткам стеклянный шарик. Мне он показался странным, словно находился не здесь, затерявшись в собственном мире. Похоже, ребенок был один.

Когда я вышел на балкон, мальчик последовал за мной. Он некоторое время стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу, поковырял в носу и вытер руку о джинсы.

– Мы упадем в воду? – спросил он и посмотрел на меня огромными глазами, как сделал бы Сами.

– Нет.

– Как и другие люди?

– Нет.

– А если подует ветер и перевернет лодку?

– Нет. Но если и так, мы наденем спасательные жилеты. С нами все будет в порядке.

– Аллах поможет нам?

– Да. Аллах поможет.

– Меня зовут Мухаммед, – сказал мальчик.

Я протянул руку, и он пожал ее, совсем как маленький мужчина.

– Рад познакомиться, Мухаммед. Я Нури.

Он снова посмотрел на меня. Его глаза распахнулись еще сильнее, наполненные ужасом.

– Но почему же Он не помог ребятам, когда их головы снесли?

– Кто снес их головы?