Хранитель Силы

– Кто непосредственно отдает команды?

– Позывной «Девора», лично не видел.

Мавр подал ему рацию.

– Давай его сюда. Скажи, Пронского задержал.

Тот взял аппарат, но передумал, выпустил из вялых рук.

– Это сразу звездец, по полной программе…

– Ты уже попал. Я тебя живым не отпущу, если будешь молчать, а так, может, отвертишься.

Он подумал, взял рацию.

– Вы же генерал и понимаете… Я исполняю свой долг…

– Мы с тобой потом подискутируем насчет долга, чести и преданности, – заверил Мавр и сильнее вдавил пистолет в широкий лоб. – Вызывай командира.

– «Девора», я седьмой, – примерившись, глухо проговорил в микрофон. – Объект под моим контролем.

– Где находишься? – просипел искаженный, непонятно какому полу принадлежащий голос.

– Я на месте, – глянув на спусковой крючок, ответил пленный.

– Действуй по инструкции! – был приказ. Мавр отнял радиостанцию и выбросил под откос.

– А это как – по инструкции?

– Надеть наручники…

– И все?.. Тогда зачем шприц носишь в кармане? Что это за маркировка на нем? Думал, обезболивающее… Теперь-то уж говори, коль свою «Девору» сдал с потрохами.

– Укол паралитического действия, на двадцать минут…

– Я подумал, в глаза прыснуть… Ну так, отрубишься? Или посидишь спокойно? – Мавр убрал пистолет, не спеша открутил колпачок и прицелился иглой в бедро пленника. Тот заелозил к дверце, замотал головой:

– Спокойно! Я буду спокойно!

Шприц тоже полетел под откос. Мавр сел за руль и тихо покатился вниз по «лепестку».

– Туда нельзя! – торопливо заговорил пассажир. – Там перекрыто, не пропустят…

Но было поздно. На выезде к шоссе дорогу перегородил армейский грузовик, за ним мелькали камуфлированные фигуры людей.

12

В Берлине шел дождь, причем осенний, колючий и с ветром. Барбара угадала, что он прилетит в одном костюме, и, видимо, по дороге купила плащ – этикетка болталась на лацкане. И встречать прорвалась на летное поле: ее черный шестисотый «мерседес» стоял чуть ли не у трапа. Она приняла его с нижней ступени в плащ, как младенца в пеленку, повисла на шее и неожиданно заплакала.

– Имею желание тебя скушать, – выучила она неуклюжую для русского языка фразу. – Скушать и скушать.

Видимо, это должно было звучать, как съесть от скуки: она не ведала коварства чужого языка, но Хортов стерпел, ибо за ее слезы можно было это простить. Ее запах, влажные волосы и мягкие губы напомнили далекие времена близости, и что-то приятное зашевелилось в потеплевшей груди. Смущенный, но не потерявший самообладания, он вспомнил свои развесистые рога и сказал с упрямой тупостью:

– Я принял решение приехать.

Не отпуская ни на мгновение, Барбара усадила его на заднее сиденье, а сама не смогла побороть старые комсомольские и новые хозяйские привычки – полезла на сиденье рядом с водителем. Еще давно Андрей объяснял ей, что ездить на этом месте неприлично, тем более для богатой женщины. Ее место всегда сзади: нельзя же садиться рядом с кучером!

Похоже, исправлению она не поддавалась…

По дороге она похвасталась, что купила новый дом (приготовила сюрприз, заманивала) в западной, цивилизованной части и теперь они едут туда.

Это оказался в самом деле прекрасный особняк, окруженный старыми деревьями и цветниками, но вовсе не новый, еще довоенный: такие дома в гитлеровской Германии строили для генералов. Несколько точно таких же стояли в одном довольно тесном ряду и заслонялись друг от друга лишь перелесками из лип и дубов.

Хозяйку с мужем встречал привратник – чистенький, аккуратный, но бледнолицый старик в зеленой униформе, довольно шустро шевелящий ногами. Он распахнул ворота и поклонился дважды, то есть не только Барбаре – и Хортову. Водитель развернул черный бронированный танк к парадному и выскочил, чтобы открыть обе дверцы: кажется, жена воспитала прислугу в уважении к мужу.

Андрей вальяжно вылез из машины. Привратник уже стоял поблизости – ждал чего-то и ловил взгляды хозяев.

– Это мой дворецкий, – представила Барбара. – А также охранник усадьбы, автомеханик и садовник. Можно обращаться по всем бытовым проблемам. И не только…

– Снимите эту форму, – сказал ему Хортов. – Она делает ваше лицо бледным и зеленоватым.

– Хорошо, господин Хортов, – мгновенно согласился он. – Меня зовут Готфрид-Иоганн Шнайдер, я родом из Зальцгиттера.

Барбара взяла Андрея под руку, не дав старику договорить.

– Теперь прошу к столу! Я старалась приготовить все с русским размахом и широтой души.

Стол был накрыт в столовой, отделанной старым красным деревом и лишь слегка подреставрированной. Размах чувствовался в количестве спиртного и еще, как выяснилось, в фарфоровой супнице, полной борща. В остальном все шибало немецким порядком и скромностью – приборы стояли на две персоны. Автор всего этого, старая немка фрау Шнайдер, задержалась лишь на минуту, чтобы познакомиться с мужем госпожи, и тут же исчезла.

– Буду обслуживать сама, мой господин, – с восточной покорностью сказала Барбара и, прежде чем посадить за стол, отвела в ванную и проследила, чтоб вымыл руки.