Хранитель солнца

Однако Михаил не чувствовал этого весеннего очарования. Он быстро шел по извилистой тропинке, прокручивая в голове события последних дней.

Может быть, он зря впал в панику? Может быть, нужно было остаться в отделении полиции и прямо ответить на все выдвинутые против него обвинения? В самом деле, ну он же и правда не видел ее с утра! И машину как поставил вечером у дома, так и не выходил больше… жену ждал.

Да нет, Алену нашли в его машине, и у него нет надежного алиби, значит, его наверняка арестовали бы по обвинению в убийстве… говорят, в случае убийства женщины муж – первый подозреваемый…

Правда, теперь он вынужден скрываться на чужой заброшенной даче, в полном одиночестве, ничего не зная о происходящем… а это ничуть не лучше заключения…

Или все же лучше?

За этими безрадостными мыслями он незаметно прошел несколько километров, и тропинка вывела его на обочину шоссе.

Впереди, в паре десятков метров, была заправочная станция, на краю которой стоял стеклянный аквариум круглосуточного придорожного магазинчика.

Михаил вошел в этот магазин и направился прямиком к кассе, чтобы купить сигарет.

Взяв пачку и расплатившись наличными, он направился к выходу, но на полдороге остановился.

Надолго ли ему хватит одной пачки?

Прежде ее хватало только на день…

А что делать завтра? Снова идти сюда? Может, лучше сразу купить несколько пачек, чтобы не мелькать на людях?

Но ведь он давал себе слово, что выкурит всего одну сигарету и на этом остановится…

– Давно бросил? – раздался вдруг рядом с ним женский голос.

Михаил вздрогнул и обернулся.

Рядом с ним, опираясь на швабру, стояла уборщица, приземистая женщина средних лет.

– Что, простите? – удивленно переспросил Михаил.

– Курить, говорю, давно бросил?

– Ох, давно! – Михаил тяжело вздохнул, и тут же спохватился: – А как вы узнали?

– Да по глазам. Как ты на сигареты смотрел, да как у тебя при этом глаза блестели и руки дрожали. У меня зять так же – бросил, два года промучился, а потом опять закурил. А ты откуда пришел-то – из Окуневки, наверное?

– Из Окуневки, – торопливо подтвердил Михаил, чтобы не выдать свое настоящее убежище. – А как же вы и это узнали?

– Как-как! – проворчала уборщица. – Вон ты как наследил! Сразу видать, что через лес шел, сейчас весна, так тропинка грязная. Всю грязь и принес на ботинках…

– Ох, извините… – Михаил покосился на следы, которые оставлял на кафеле. – Работы вам прибавил…

– Да я работы не боюсь, работа мне состариться не дает. Вот сватья моя в городе живет, перестала работать, потом ходить перестала, да вскорости и померла.

Тут Михаил решил воспользоваться удобным случаем и разузнать что-нибудь о необычном доме, в котором поселила его Лида, и о его прежних хозяевах. Не то чтобы ему было интересно, просто хотелось выяснить, кто же это придумал такие конструкции. Он не успел их как следует рассмотреть, но как человек с высшим техническим образованием с первого взгляда видел, что сделано все с умом и смекалкой.

– Надо же, у вас просто глаз-алмаз! Вам можно частным детективом работать! – польстил он для начала собеседнице.

– Ну уж, ты скажешь! – усмехнулась уборщица, но была явно польщена.

– Вы ведь здесь очень давно живете и, наверное, все знаете. Все и всех…

– Ну, не то чтобы всех… вот тебя, например, не знаю.

Михаил предпочел не заметить намек в ее словах и продолжил расспросы:

– А что за дом стоит рядом с Окуневкой? Там еще какие-то статуи железные во дворе.

– А, так это покойного Ферапонтыча дом.

– Кого? – переспросил Михаил.

– Василия Ферапонтовича. Я у него прибиралась несколько лет, так хорошо его знала. Он всякий железный хлам подбирал и из него мастерил эти свои статуи.

– А давно он помер? – спросил Михаил.

– Помер? Кто тебе сказал, что он помер?

– То есть как? А что же он – жив?

– Насчет этого точно сказать не могу, а только…

– Мария! – строго окликнула уборщицу женщина за кассой. – Ты чего вместо работы лясы точишь?

– Ничего я не точу! – огрызнулась уборщица. – И вообще, я имею полное право на законный перерыв!

С этими словами она направилась к выходу из магазина, по пути выразительно покосившись на стойку, где были выставлены пакетики с орешками и чипсами.

Михаил понял намек, взял два пакетика, оплатил их и вышел из магазина.

Уборщица сидела в сторонке на скамейке, подставив лицо весеннему солнцу.

Михаил подсел к ней, протянул пакетики.

Мария одобрительно кивнула, насыпала в горсть орехов, отправила в рот и принялась жевать. Михаил немного подождал и, деликатно кашлянув, проговорил:

– Так вы говорили про Василия Ферапонтовича… который статуи из металлолома мастерил.

– Ну да. Так он не только эти статуи мастерил, он вообще все что угодно мог сделать или починить. В доме у него чего только не было! Всякие устройства, которые и в городе-то не у всех есть. Если у кого-то из соседей что-то ломалось – хоть утюг, хоть телевизор, хоть газонокосилка – все к нему шли. И он непременно починит, да еще лучше сделает, чем раньше. К нему и из Окуневки приходили, и из Плотвицына, и даже из самой Налимовки, хотя это и далеко.