Хранитель времени

Устыдившись своих мелких мыслей, я переоделась и снова залегла на диван. Укрылась курткой и задумалась. Богатые родители. И сын, которому папины деньги встали поперек горла. Неужели такое бывает? Как может опротиветь сытая жизнь с перспективой переезда в Лондон?

Вспомнив все подробности нашего визита к предкам Панка, я решила, что там живому человеку нет места, а собака сама утопилась и правильно сделала. А еще я подумала, что не хочу возвращаться в свою квартиру. И вовсе не из-за опасности. Я там была совсем недавно счастлива. Недолго, но ведь была!

Балансируя на грани сна и яви я снова увидела светящиеся силуэты. Быть может, они сторожили меня, я не поняла. Ребенок рисовал слова. Портал – это я запомнила. Но были и другие. Aditus, faux, casus, sors, fortuna.

– Казус? Это как-то связано с казуистикой? Жульничество что ли? Нет? Ну и фиг с ней, а фортуна – это удача?

Они явно считали, что я не права. Хорошо, что я словарь заранее около дивана положила. Я ограничилась переводим фортуны, которая к удаче имела весьма косвенное отношение. Словарь считал, что фортуна означает всего лишь шанс. Причем казус тоже переводился как шанс. Мура какая-то, ей богу. Но однозначно лучше морса.

Решив, что с предсказаниями на сегодня покончено, я бросила словарь на диван. Он даже подпрыгнул и сам собой раскрылся.

Страницы вдруг сами собой начали перелистываться, словно их настиг ветер. Ребенок тыкал пальцем, показывая мне нужное слово. Не то ему наскучило писать, не то он принял меня за клинически слабоумную.

– Vox, vocis – голос. Ну да, я уже поняла, что говорить вы не умеете. Что дальше? Вы русского языка не понимаете? Знаете, что мне нужно? Вот это слово – месть, ultio, или vindicta. Виндикта? Вендетта звучит правильнее.

Два слова «голос» и «месть» явно не были связаны друг с другом.

– Портал, который и дверь тоже, шанс, голос, месть, – машинально повторяла я, – Ребята, я обеими руками за месть. Покажите мне, кто его убил, и я сама отомщу.

Призраки жестами показали – не надо. Неужели им так сложно оказать мне такую пустяковую услугу?

– А шанс – он мой? У меня есть шанс отомстить? Что для этого нужно сделать?

Зазвучала тревожная, грохочущая как шторм, музыка. Словарь сам собой захлопнулся, больно треснув меня по пальцам. Призраки испарились.

Музыка звучала все тише, теперь уже не угрожая, а убаюкивая. Веки стали тяжелыми. Во сне я сидела на бескрайнем морском берегу, не ночь и не день, на грани рассвета. Вдали плыли корабли со многими мачтами. Легкое ощущение полета и вот они подо мной. Корабли, соединенные мостами. Плавучий голод. Дрейфующий по воле течений и ветра. Как Питер, только без новостроек.

Сколько я проспала – не знаю. Проснулась. Побродила по комнатам. Вовы не было. Посмотрела на свои окна, подняла взгляд – на крыше сидела Графиня. Неподвижно, чуть накренившись. Немного на статую похожа, хотя я ни разу не видела на крышах сидящих статуй.

Была мысль проверить запертую дверь. Поддеть ее ломиком, сорвать с петель и плевать, что скажет Вова. Но еще больше хотелось лежать и ни о чем не думать. Даже желание сходить на канал притупилось и казалась бессмысленным. Попив воды, я снова легла спать, хотя до вечера было далеко. Сны успокаивали. Но поспать не удалось.

Хрясь – Вова слишком энергично открыл входную дверь. Она врезалась по стене и вышибла из нее кусок штукатурки. Тяжелая поступь динозавра. Каждый шаг приближал Вову к моему дивану.

– Валяешься? Не спишь? Слушай сюда. Довожу до твоего сведения, что завтра. В два часа. Забираем урну с прахом и дуем на катере к Петропавловке.

У Вовы был такой вид странный, будто ему не терпелось высыпать Панка в реку.

– Ты не плачешь уже? – спросил он подозрительно.

– Нечем. Мне кажется, что тут что-то не так. Он жив. И он вернется. Нужно просто подождать. Я пока Путеводитель почитаю.

Посмотрев на меня как на дебилку в период обострения, Вова пошел на кухню варить пельмени. Которые воняли как духи мамы Панка. И мне было так обидно, что все теперь не так, неправильно, невыносимо мерзко. Мы же могли сейчас сидеть рядом, читать Путеводитель, который я так и не смогла отыскать, мы бы ели эти поганые пельмени, а потом бы пошли гулять по улицам, нет – мы бы целовались на мосту с грифонами. Все что угодно – только не одиночество! Вова не в счет. Вова чужой. И никогда родным не станет. Хотя без него мне было бы сейчас хуже.

Как только я подумала про «хуже» – тут же поняла, что мои мелкие страдания не в какое сравнение не идут с тем, что случилось с Панком. Я же не знала, как он умер. И была уверена, что ему было перед смертью и больно и страшно. Хуже – если он успел подумать про родителей, ведь он с ними не попрощался. Еще хуже – если он думал обо мне. И действительно решил не портить мне жизнь общением с ментами.

А я так и не сказала ему самые главные слова.

Глава 19. Неучтенное пространство

Вспоминать об этом дне мне не захочется никогда.