Хранители

Тот понимающе кивнул, но заметно смутился. Тогда она, состроив невинное лицо, спросила Гилберта, не затруднит ли его показать ей парк, в котором нашли Софи. Услышав эту странную просьбу тот помрачнел и задумался. Однако же, к удивлению Роланда, такой неожиданный поворот их разговора не слишком смутил его друга. Гилберт, казалось, ожидал нечто подобное, поэтому с готовностью откликнулся на её просьбу. Они выехали незамедлительно. Гилберт усадил Дану в свою машину, а сопровождавшая её троица последовала за ними, держась поодаль: предполагалось, что сразу после этого они тронутся в обратный путь. Но едва они отъехали от отеля и выбрались на запруженную дорогу, как стали в пробку. Сидевшая рядом с Гилбертом Дана воспользовалась моментом и задала ему вопрос, мучивший её уже больше часа.

– Могу я кое-что спросить у вас, Гилберт?

– Конечно, – последовал любезный ответ, – все что угодно.

– Благодарю вас за доверие. Судя по тому, что я сейчас увидела, вам очень тяжело дались события, имевшие место десять лет назад. И, однако же, вы остались в Париже, приняли во владение отель, который ранее принадлежал вашей жене, и остались в этом городе. Это не может не вызывать вопросы…

Он молча покосился на неё.

– Вы меня простите, но не похоже, что вы влюблены в Париж.

Гилберт немного помолчал, потом произнес, будто сквозь силу.

– Вы правы, Арина. Я ненавижу этот город.

– Не могли бы вы называть меня Даной? – попросила она.

– Извините, Дана. В общем вы правы.

– Тогда почему же?

Череда машин, застывших перед ними, тихонько тронулась. Гилберт смотрел куда-то в сторону, опершись о руку.

– Я должен вам признаться, – сказал он наконец, – когда шло расследование, я только и мечтал о том, чтобы уехать из Парижа и больше никогда сюда не возвращаться.

– Вы очень любили её, – прошептала она.

– Да. Я тогда не думал о том, что уже через несколько месяцев после тех ужасных событий Габриэла решит оставить этот мир и передаст мне парижский «Велюр» по наследству. Она переписала завещание через месяц после смерти Софи.

– Неужели вы остались здесь только из уважения к памяти вашей тещи?

Он не торопился с ответом.

– Если честно, я сейчас задаюсь этим вопросом впервые за много лет. Понимаете, я как бы сросся с «Велюром», с Нидерландским ли, с Парижским ли. Я не представляю себя без этого отеля.

– Ну да, он ведь вам принадлежит.

– Мне, – согласился Гилберт, – но я считал своим и Амстердамский «Велюр», понимаете? Я не смог бы управлять им так как я это делаю, если бы не воспринимал это дело, как своё сугубо личное.

– Теперь я понимаю, – догадалась она, – вы несчастны не от того, что остались здесь.

Он удивлённо посмотрел на неё.

– Я несчастен?

– Да. В вас нет жизни. Извините, что я так говорю.

Он болезненно поморщился, но взглянул ей в глаза с некоторым вызовом.

– Это правда, что вы не помните то, что с вами происходило в России? – внезапное изменение темы разговора теперь уже ей доставило неприятные ощущения, – когда Роланд приезжал туда.

– Гилберт, я готова обсудить с вами этот вопрос. Только не сейчас. Я настраиваюсь на то, чтобы увидеть как можно больше информации относительно убийства вашей жены. Если я отвлекусь на свои воспоминания, это будет сильно мешать. Сейчас мне важно знать, что именно произошло между вами, как вы расстались. И увидеть ваши воспоминания о том дне. Если это тяжело, просто скажите, и мы не станем вспоминать.

Гилберт вздохнул.

– Роланд был под большим впечатлением от встречи с вами в России. Он говорил, что те события помогли ему пересмотреть свои решения.

– По всей видимости, в тот момент для него назрела необходимость перемен. И участие меня или кого-то похожего на меня просто стало катализатором.

Гилберт кивнул и помолчал еще с минуту.

– То, что я скажу, останется между нами?

– Разумеется, – пообещала Дана.

– К тому моменту, как умер отец Роланда, мы с Софи больше года были в разводе. Мы развелись после того, как она мне изменила. Здесь свободные отношения в порядке вещей, супружеская неверность мало кого удивляет. Но я человек консервативный. Я никогда никого так не любил, как эту женщину, и больше уже никого так не полюблю. Вы не представляете, как это тяжело, быть без ума от той, в жизни которой ты не имеешь особой ценности. Поначалу мне и в голову не приходило, что у неё могут быть любовники. А когда стал подозревать и, наконец, получил подтверждение, моя жизнь разделилась на до и после. Я уже не мог быть прежним. Но с ней или без неё я был частью её семьи.

Дана молча слушала.

– Я приехал сюда, чтобы сообщить ей о печальном событии. Мы завтракали в одной уличной кафешке. И там она мне сообщила, что выходит замуж за какого-то Поля и уезжает в Женеву.

– А… как же «Велюр»? – вопросила Дана.