Хранители

– Ну да. Мне очень интересно, что на нем растет.

Марьян повела плечом.

– Да просто мох и папоротник. Ничего особенного.

Мост словно зазывал её из тени окружавших речку деревьев, загадочно выглядывая и маня.

– Ничего, если я схожу взгляну?

Марьян повернулась набок и внимательно посмотрела на неё.

– Ты действительно этого хочешь?

Сердце недобро кольнуло от настойчивого уточнения. Но Дана уже загорелась.

– Мне действительно очень интересно.

– Ну хорошо, – вздохнула Марьян, – иди погуляй, я подожду здесь. А когда вернёшься, я расскажу тебе историю о нём, которую узнала в детстве от Габриэлы.

Ей сразу захотелось услышать историю, но раз Марьян обещала сделать это после её возвращения, Дана с облегчением поднялась и зашагала к мосту. Когда она приближалась к подножию, быстро оглянулась и увидела, что Марьян уже сидит на своём одеяле. Её одинокая фигура неожиданно вызвала в душе какую-то щемящую печаль. Дана помахала ей, решив всё же выведать причину, которая мешала Марьян радоваться своей беременности. Это, по крайней мере, развлечёт её.

Мост и правда оказался заросшим мхом и травой, словно был одет в симпатичную зелёную шубку. Лишь в некоторых местах виднелся плоский разбитый камень. Дана благоговейно вдохнула, прикрыла глаза и ступила ногой на зелёный ковёр. Ощущения нахлынули сразу. Её словно заколыхало на сказочных качелях, перенося в иной мир эльфов и русалок. Дана храбро ступала по мшистой подстилке, ощущая с каждым шагом всё большее погружение в неведомое пространство. Пальцы ног чувствовали влажный лишайник, и приятные мурашки пробегали по спине и рукам, когда прохладная влага заливалась в её сандалии. Оказавшись почти на середине, она присела и зачем-то коснулась рукой оголённого выщербленного временем и сыростью камня, казавшегося ей особенно большим.

Здравствуй, хозяин или хозяйка этого места. Я пришла с миром и добром. Чесслово.

Внутренний голос пискнул, что это может быть опасно, ведь она однажды уже касалась каменного проводника. Известно, что за этим последовало. Но Дана закрыла глаза, игнорируя предупреждение разума. Здесь, посреди этой связующей две стороны переправы, практически не было звуков. Она находилась в тени низко свисающих ветвей и медленно вдыхала воздух, напоённый мистическими тайнами, стараясь переключиться на внешнее восприятие. Как назло, едва она ощутила намёк на расслабление, нога её скользнула по сырой траве, рука, опиравшаяся на холодный камень, поехала вперёд, и Дана едва не растянулась плашмя на мокрой поверхности. Вот Марьян посмеялась бы. В первый момент, пытаясь поймать равновесие, она взмахнула другой рукой и сильно напрягла опорную ногу. Но напрасно. Та тоже поехала по сырой скользкой доске, но её вовремя схватили чьи-то сильные руки.

– Оп-ля!

Голос был знакомым. Но не только это поразило её. Обстановка вокруг изменилась до неузнаваемости. И, что совсем уже невероятно, прямо у её лица мелькнули хлипкие верёвочные перила….

– Держись! – Бегемот ловко перехватил её за талию и одним движением подтянул наверх. Дана наконец-то ощутила опору, хоть и скользкую.

– Ч-чего?

– Держись говорю, – весело повторил он, поправляя куртку и отряхивая с неё налипшую деревянную стружку, – мостик-то слабенький.

Боясь поверить своим глазам, она огляделась. Никакого женевского леса не было и в помине. Они стояли на середине старенького мостка, лет пятьдесят как перекинутого через речушку в Гречишкино, и, по-видимому, столько же времени не чиненного.

– Не ушиблась? – он ласково-пытливо, как и всегда, всмотрелся в её расширенные зрачки. И прижал к себе.

– Боже ты мой.

Это был он. Её Бегемот. Её обожаемый, вредина-Бегемот! Такой родной, настоящий, сильный и нежный, и даже немного лохматый от растрепавшихся волос в попытке спасти её от падения.

– Да не бойся ты так. Я тебя никакому водяному не отдам.

Она не могла сопротивляться его горячим рукам, которые всё не отпускали, и прижалась к нему. Радость захлестнула её так, что в груди что-то закипело, забулькало, и Дана едва не задохнулась. Все те тяжкие откровения, все болезненные переживания, все жалкие самобичевания и гнетущая тоска одиночества – всё оказывается привиделось ей под влиянием странного места на середине речки, где они невольно задержались. Она здесь, и она Дана, реальная, счастливая и она не одна! Как же хорошо!

Оторвавшись от него, она запрокинула голову к небу, по которому проплывали мглистые облака, изредка открывая ярко-синие прорехи чистых небес. Где-то в вышине чертили большие птицы.

– Эй вы там, на мосту, – донеслись до них бодрые окрики Вики, – шевелитесь, а?

– Хватит миловаться, голубки, – вторил ей Кир, – мы сейчас без вас уйдём.

Словно в подтверждение его слов, с берега донёсся заливистый собачий лай.

Бегемот, не отпуская от себя Дану, погрозил ему кулаком.

– Получишь ты у меня за «голубков», – крикнул он, – говорил же, это моё слово! Потерпите минутку, у нас тут ЧП.

Его лицо приблизилось слишком сильно. Но ей было так хорошо в его тёплых объятиях.