Хранители Черной земли

— Как бы больно мне не было осознавать это, но лишь Исида знала мои слабые места. И лишь она одна, осмелилась произнести против меня свои заклинания. — грустно признался Осирис.

Хуфу тяжело вздохнул и сделал глоток лимонада, не желая больше продолжать разговор, так терзавший умы их обоих.

В то время, пока Осирис и Хуфу предавались воспоминаниям, Менкаура воспользовался временной свободой. Лишенный тотального контроля со стороны братьев, которые в этот момент были заняты каждый своим делом, предприимчивый фараон поймал щупленького матроса, шныряющего туда–сюда по палубе, стараясь создать видимость активной деятельности.

— Достань мне божественного нектара, — требовательно проворчал Менкаура, когда матрос вопросительно уставился на напавшего на него фараона.

— Чего? — спросил матрос.

Новые пассажиры «Осириса» разговаривали на странном наречии, конечно их язык был чем–то похож на современный коптский, но все же отличия были явными, и члены судна не сразу понимали что от них требуют.

— Напиток, — растягивая слово повторил Менкаура.

— А, лимонад, — догадался матрос.

Он уже собирался броситься исполнять приказ, когда Менкаура схватил его за руку и отрицательно покачал головой.

— Да нет же, глупый ты сын барана. Не ту дрянь, которой ты потчуешь моего отца. Мне нужен напиток разжигающий кровь.

Матрос вопросительно сдвинул брови, и уставился на фараона, и тут догадка пронзила его. Он просиял и воскликнул:

— Одну минуту.

Появился он уже с бутылкой виски в руке, гордо размахивая ей в воздухе. Испугавшись, что отец может заметить что именно матрос ему несет, Менкаура демонстративно вытаращил глаза и хлопнул себя по лбу, предупреждая матроса, что так афишировать царское желание выпить не надо. Матрос попался догадливый. Он осторожно оглянулся, проверяя не привлек ли его жест ненужного внимания, и спрятал бутылку за пазуху.

Когда заветный напиток оказался в дрожащих от предвкушения руках фараона, матрос растянулся в довольной улыбке и заявил:

— Сто долларов.

Пришла очередь Менкаура удивляться странным словам щуплика. Он посмотрел на матроса сверху вниз и злобно оскалился.

— Что ты сказал? — прогремел он.

Матрос весь сжался от ярости мелькнувшей в глазах фараона, но позиции свои не сдал. Долгие годы лишений и голода, сделали египетский народ бесстрашным там, где дело может обернуться неплохой выгодой, и он собравшись повторил:

— Сто долларов.

Не понятно, что осадило фараона, либо наглость, которую проявил отважный человечек, либо алчность мелькнувшая в его глазах, но Менкаура, уже имевший опыт торговли в новом времени, тяжело вздохнул и спросил:

— А сколько это на золото.

Глаза матросика блеснули, он закусив губу воззрился на золотой браслет отделанный сапфирами, украшавший руку фараона. Менкаура уловив его взгляд, снял браслет с руки и протянул его матросу. Когда щуплик уже собирался засеменить прочь, Менкаура положил ему руку на плечо и лукаво улыбнувшись произнес:

— Составишь компанию?

Первым желанием матроса было отказаться, но прочитав в глазах фараона, твердую решимость найти собутыльника, поник и кивнул головой.

— Вот и славно, — протянул Менкаура. — Где мы можем уединиться?

Матрос проводил фараона в небольшой трюм, откуда они прошли в небольшую каюту капитана. Скромно обставленное убранство каюты, ничуть не смутило Менкаура, наоборот обрадовало. Фараон сразу распахнул небольшое окно, и усевшись на деревянную скамейку приставленную к окну, и крепко прибытию к полу, он откупорил бутылку и наполнил граненные стаканы, неожиданно появившиеся у матроса в руках.

Разговор у них заклеился только спустя три полных бокала с горячительным напитком. Два противоположных человека, которых разделяли не только тысячелетия развития человечества, но условия жизни в детстве. Менкаура, вырос в царской семье, его воспитывал могущественный жрец Осириса. Фараон с детства привык к роскоши и власти. С другой стороны был бедный матрос Отта, названным древнеегипетским именем, из–за очередности своего рождения. Он был третьим сыном одного бедного торговца, самым младшим. А как известно третий сын в бедной Египетской семье был непозволительной роскошью. В отличии от роскошного детства, Менкаура, окруженного дорогими игрушками, услужливыми слугами и любящими родителями, Отто рос изгоем, его словно не замечали. С детства мальчик привык подбирать со стола объедки, которые не доели его братья. Донашивать их лохмотья. И изо дня в день, ловить на себе обреченные взгляды родителей, недовольных тем, что мальчик, ни смотря на лишения, наперекор судьбе остался жив.

— Долгие годы я боялся даже взглянуть отцу в глаза, — едва сдерживая слезы, признался Отто.

Хмель уже бурлил в крови столь одиноких в своем душевном пространстве мужчин. Фараон и раб, они словно заговорили на одном языке.

Менкаура внимательно выслушал все лишения, через которые прошел его новый друг, и грустно вздохнул.