Хранительница небес

Под восторженный визг детей мы еще некоторое время топчемся около дома, пока лодочник не объявляет, что пора отправляться. Паоло, Антонио и Лукреция, разочарованно заныв, возвращаются домой к няне, потому что они слишком малы, чтобы участвовать в сегодняшних праздничных зрелищах.

Через десять минут мы взбираемся на празднично украшенную барку. Вокруг перил обвиты пышные гирлянды цветов, а на корме развевается на ветру маленький флаг с золотым мартовским львом на красном фоне. Я устраиваюсь на одной из скамеечек, зажатая между Лео и Галатеей, которая принимается расправлять свои пышные юбки, чтобы те не помялись, укрывая нас, как одеялом. Томмазо, нахмурившись, наблюдает за своей супругой.

– Если твое платье заметит магистрат, то не только твой портной получит огромный штраф. Сколько ткани он использовал на эти рукава?!

– Чепуха! – прерывает его Галатея пронзительным голосом. – Сегодня Сенса, могу же привести себя в порядок на праздник?

Я озадаченно продолжаю следить за их диалогом. Томмазо серьезно беспокоится, что у них могут возникнуть проблемы из-за рукавов Галатеи? Что ж, на мой вкус, они действительно довольно объемные, а верхнее платье щедро расшито золотыми нитями. Но ведь шикарное платье – это не преступление, не правда ли? Или? Анджело замечает мой озадаченный взгляд и объясняет.

– В Венеции строго следят за пошивом одежды, – говорит он. – Расточительность и выставление роскоши напоказ не в почете у городской администрации, и с недавних пор они пытаются как-то урегулировать это законами. Так, например, количество ткани, которая используется для рукавов платья, строго ограничено, а тот, кто нарушит это ограничение, рискует понести большие штрафы.

У меня отвисает челюсть, и я прямо так, с раскрытым ртом, оборачиваюсь к Лео.

– Ты знал об этом?!

Он только пожимает плечами.

– Это крайние меры. Но я знаю, что есть определенные стандарты и правила в отношении цветов, которые можно носить. Белое и золотое разрешается носить только дожам, красное – сенаторам и так далее. А драгоценные ткани и меха могут носить только Нобиле и состоятельные граждане.

Ничего себе, как все сложно!

– И не забывайте об украшениях, – жалуется Галатея, касаясь короткого жемчужного ожерелья, обвивающего ее шею. – У меня так много прекрасных драгоценных камней, а носить их нельзя.

– Но в этот день, думаю, никто не будет возражать. Я был не прав, – соглашается с ней Томмазо, многозначительно поглядывая на украшенную драгоценными камнями брошь в вырезе ее платья. К тому же я замечаю в волосах Галатеи жемчужные нити и заколки с самоцветами. Видимо, сегодня она действительно решила разгуляться.

Галатея недовольно фыркает.

– Эта республика ругает себя за излишества, но в чем же тогда заключается предполагаемая грандиозность, если ты не можешь выставить это напоказ?

Впрочем, этот спор быстро затихает во всеобщем гуле. Наш гондольер, ругаясь себе под нос, маневрирует по узкому каналу, стремясь попасть в Гранд-канал, а со всех сторон толкаются лодки. Если до этого дня я считала каналы переполненными, то сегодня мне приходится взять свои слова обратно, когда мы достигаем главного венецианского канала. Честно говоря, я вообще не вижу воды: все вокруг заполнено судами. Каким-то непостижимым образом наш лодочник умудряется маневрировать среди этой суматохи, провозя нас мимо каждого палаццо, выстроившихся вдоль канала и украшенных красочными флагами и полотнами.

Повсюду кишат толпы людей, они машут из окон и выкрикивают поздравления, толпятся на узких дорожках и причалах у воды. Некоторые сидят на крышах домов, откуда открывается прекрасный вид на разнородную суету на воде. Пока я впитываю в себя атмосферу праздника и с удивлением наблюдаю за этим ошеломляющим зрелищем, Галатея склоняется к корзине, спрятанной под сиденьями, и вынимает из нее пузатую бутылку красного вина, и они с Томмазо откупоривают ее.

– В этот праздничный день для нас лучшее «Лиатико» с Крита! – провозглашает Галатея, лучезарно улыбаясь.

Анджело протягивает ей чашки из муранского стекла, которые кажутся мне слишком хрупкими, учитывая суету вокруг, но никого, кроме меня, это не заботит. Сладкое вино течет по моей руке, когда Галатею качает во время поворота, но это тоже никого не волнует. Всю мою тревогу смывает пестрая толпа, окружающая нас. Чужие лодки подходят так близко, что мы можем пожать руки своим соседям. Однажды мимо нас проплывает барка, полная музыкантов, и за шумом барабанов, фанфар и труб не слышно даже собственного голоса.

Мы плетемся по воде со скоростью улитки, подгоняемые течением, скользим вниз по Гранд-каналу, проходим под мостом Риальто, который изгибается под потоком веселящихся прохожих, и проходим последний длинный поворот, пока не добираемся до Бачино-ди-Сан-Марко, бассейна перед одноименной площадью, куда впадает Каналаццо. И от вида того, что там происходит, я проглатываю язык.

Глава 24

Час Водолея