Христианум Империум, или Ариэля больше нет. Том III

– Если бы мы не знали, какая религия истинная, тогда мы создали бы свободную конкуренцию идей, чтобы люди сами решили, что яд, а что лекарство. Но ведь мы ни на секунду не сомневаемся, что истинная религия – христианство. Они считают иначе? Значит, им просто не повезло, что они живут в христианском государстве. Если бы мы оказались в языческом государстве, тогда не повезло бы нам, потому что правила там устанавливали бы язычники. И меня бы нисколько не удивляло, что эти люди поступают в соответствии со своими убеждениями.

– Но как же быть с богодарованной свободой?

– На Богом данную свободу я не посягну. В религии нет принуждения. Каждый человек в нашей империи будет иметь право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Но что это значит? Только то, что за убеждения у нас не будут наказывать, и никто не будет склонять к изменению убеждений. Будь ты хоть сатанист – это твоё личное дело. Но лишь до тех пор, пока это остаётся твоим личным делом. Если же ты создаёшь религиозную группу и начинаешь проповедь своей религии, это становится делом государственным, а государство будет относиться к разным религиям по-разному.

– Как же ты намерен рассортировать религии?

– Некоторые относительно респектабельные языческие культы будут иметь право создавать религиозные группы, но не будут иметь права на проповедь. Сатанизм, включая все его версии, например, культы Ваала, Астарты, Сета, не имеет права не только на проповедь, но и на создание религиозных групп. Если где-то будет регулярно собираться группа сатанистов, причём именно по поводу своих убеждений, это будет квалифицироваться, как государственное преступление.

– Что значит регулярно?

– Больше двух раз.

– Что значит группа?

– Больше двух человек.

– А как ты будешь отличать язычников, которых ты готов терпеть, от тех, которых ты терпеть не готов?

– Критерий простой и вполне объективный. Культы, практикующие человеческие жертвоприношения, не получат право на создание религиозных групп.

– Суровый у нас император.

– Так не в бирюльки играем.

– Это точно. Ну что ж, ваше величество, я согласен с предложенными вами основными принципами религиозного законодательства. Если моё согласие имеет для вас значение.

– Безусловно, имеет.

– Но ты пришёл ко мне не для того, чтобы советоваться, а только для того, чтобы довести свою волю до моего сведения.

– Но я был готов к полемике и уступкам.

– А я вот не потребовал уступок. Не потому что ты такой страшный. И не потому что мне лень было подумать. Просто потому что я разделяю твои принципы. Но, как известно, черт сидит в деталях. Когда набросаете проект религиозного законодательства, принесите его нам, в случае необходимости обсудим, внесём коррективы.

– Обязательно, ваше святейшество.

– И впредь все вопросы религиозного характера просил бы согласовывать с Церковью.

– Иное не счёл бы возможным.

Глава IX, в которой на Северина

обрушиваются новые испытания

Через несколько месяцев пребывания в орденсбурге суровый аскетический быт почти перестал угнетать Северина, а физические перегрузки уже не казались такими мучительными. Недоедание и недосыпание постепенно стали для него нормой, теперь он чувствовал, что еды и сна они получают достаточно, большего организму и не надо, но разбалованный организм требует того, в чем не имеет необходимости, бунтует, капризничает, плачет, посылает сигналы бедствия. Организм врёт о том, что находится на последнем издыхании, но когда понимает, что его враньё не проходит, смиряется и довольствуется тем, что получает, а вскоре уже и веселится от того, что его не перегружают избыточной пищей и сном.

Северин чувствовал, что его тело крепнет с каждым днём, утренний кросс и физические упражнения вскоре стали для него забавой. Впрочем, коварный Марк словно узнал об этом и удвоил нагрузку. Опять стало тошно, но он опять втянулся, хотя и на пределе своих возможностей.

Занятия фехтованием перестали быть избиением младенца. Если сначала весь смысл этих занятий для Северина сводился к тому, чтобы вытерпеть дикую боль от непрерывной череды сыпавшихся на него ударов, то теперь он почти перестал обращать внимание на боль, начал лучше работать головой и половину ударов ему удавалось парировать. Этот урок он запомнил на всю жизнь: чем меньше думаешь про боль, тем меньше боли получаешь. Их учили пока только обороняться, для наступательной тактики время ещё не пришло, но он рассудил иначе и однажды атаковал сержанта, с такой силой врезав ему деревянным мечом по ноге, что тот, зверски оскалившись, проскрипел: «Если сломаешь учебный меч, новый будешь делать сам».