Христос остановился в Эболи

Уже чувствовалось приближение осени. Шел дождь все три дня перед спектаклем, и я не мог рисовать на воздухе. Я гулял по поселку, посещал знакомых и работал у себя в комнате. Приско был на охоте, вернулся с тремя рыжими лисицами местной породы и с одной водяной птицей. Я нарисовал их и сделал портрет Капитана. Однажды, рисуя лисиц, я прервал на мгновение работу и посмотрел через окно на улицу. Был полуденный час, в гостинице все спали, все было погружено в абсолютную тишину. Вдруг я услышал чьи-то быстрые шаги на лестнице; это был Приско — босой, с засученными рукавами; он одним прыжком выскочил на улицу и стремглав вбежал в дверь напротив и затем бесшумно выбежал с ножом в руках. Я открыл окно и услышал крики нескольких голосов. Напротив был сарай, где останавливались проезжие возчики. Оказывается, дело было так. Приско, дремавший в своей комнате, — он всегда спал, прикрыв только один глаз, насторожив уши, — сразу же понял, что что-то происходит напротив, где возчики играли в пассателлу. Он увидел, как что-то сверкнуло и, не обувшись и не произнеся ни звука, прибежал с ловкостью кошки к месту происшествия, вырвал нож из рук того, кто уже собирался занести его.

Пассателла — самая распространенная игра в этих местах; это крестьянская игра. В праздничные дни, в длинные зимние вечера они играют в нее в винных погребках; но часто она кончается плохо: если не всегда доходит до ножей, как чуть не случилось в этот раз, то, во всяком случае, без споров и ссор не обходится. Пассателла это не столько игра, сколько «турнир крестьянского красноречия», где в бесконечных словесных излияниях находят себе исход все обиды, вся ненависть, вся затаенная месть. Быстро разыгранная партия определяет, во-первых, победителя, который становится королем пассателлы, и, во-вторых, его советника. Король — хозяин бутылки, за которую платят все, он наполняет стаканы кому хочет, по собственному выбору, и оставляет кого хочет без капли вина. Советник подносит стаканы и имеет право вето, то есть он может запретить человеку, уже готовящемуся выпить, поднести стакан ко рту. И король и его советник должны обосновать свой выбор и свое вето, и они делают это в споре, произнося длинные речи, в которых ирония смешивается с затаенными страстями. Иногда игра проходит невинно и заканчивается шуткой — например, заставляют все выпить одного, того, кто не переносит вина, или не дают вина как раз тому, кто больше всех любит выпить. Но чаще всего в доказательствах, приводимых королем и советником, в их длинных речах открываются ненависть, корыстность, коварство, недоверие и скрытые мысли крестьян. Пассателла и вино сменяют друг друга на протяжении многих часов, пока лица не разгорячатся от вина, жары и пробужденных страстей, обостряемых иронией и усиливаемых алкоголем. Если даже не возникает ссора, то все чувствуют горечь сказанных слов, выслушанных оскорблений. Приско хорошо знал это единственное развлечение крестьян и был настороже.

Когда ссора возчиков, прервавшая мою работу, утихла и лисицы были нарисованы, я вышел немного прогуляться. Дождь кончился, воздух был полон запахом жженого мяса ньемуриелли, готовившихся на жаровнях посреди улицы и продававшихся по два сольди за кусок. Я поднялся немного по лесенке и дошел до дома, где жил последние дни перед моим отъездом в Гальяно после того как покинул гостиницу Приско и где думал обосноваться окончательно. Я разместился на втором этаже в большой комнате с двумя окнами; эту комнату мне сдавала вдова-неаполитанка. Внизу была мастерская столяра. Жена столяра Маргарита, убиравшая мою комнату, очень хорошо ко мне относилась. И сейчас, увидев меня издали, она побежала навстречу, чтобы приветствовать меня.

— Вернулся? Останешься у нас?

Она очень жалела, что я снова должен был уехать. Маргарита была старушка с очень добрым лицом, с большим зобом, уродовавшим ее шею. Она считалась одной из самых умных и культурных женщин в поселке, потому что кончила пять классов начальной школы и великолепно помнила все, чему училась. Когда она приходила ко мне в комнату, то даже декламировала наизусть стихи своих школьных лет: «Экспедиция Сапри», «Смерть Эрменгарды». Она произносила их нараспев, стоя посреди комнаты, неподвижно держа руки по бокам. Время от времени она останавливалась, чтобы объяснить мне какое-нибудь трудное слово. Маргарита была добрая и ласковая старушка. Она часто говорила мне:

— Не грусти, что твоя мать далеко. Ты потерял одну мать, но нашел другую. Я буду твоей матерью.