Христоверы

Кровь отхлынула от лица Ржанухина, и он стал похож на живого мертвеца.

– Всё сделаю, только не проклинай, батюшка, – промычал он сдавленно. – Не хочу я вечно в аду жариться.

– Вот так-то лучше, Савва, – с облегчением сказал Андрон. – А грехи твои я нынче же отпущу, как вернёмся. Ты снова безгрешным станешь и заживёшь в радости.

Они склонились над телегой и осмотрели тела сестёр. Старец ощупал Марию, девушка не подавала признаков жизни.

– Вот с неё и начнём, – прошептал он, глянув на сделавшееся серым лицо Ржанухина. – Её первой в яму скинем.

Андрон положил ладонь на грудь Евдокии и почувствовал слабое сердцебиение.

– И эта не дышит, Савва, – сказал он. – Так что её тоже добивать не придётся. А теперь за дело, братец, пока никто не явился сюда и не застал нас за скверным занятием.

Вдвоём они сбросили тела девушек в яму.

– А теперь засыпаем и едем, – покрутив головой и осмотревшись, сказал Андрон. – Дело сделано, и нам возвращаться пора…

* * *

Притаившись в кустах, Силантий не мог разобрать, чем были заняты хлысты.

– Так кого же они привезли? – спрашивал он себя. – Может быть, лошадь? Тогда я бы увидел торчащие копыта, пока разговаривал с ними. И почему они сдохшую животину везли сюда, если у города есть свой скотомогильник?

Наблюдая за действиями хлыстов, Силантий увидел, как старец и Ржанухин сбросили в яму два больших тюка.

– Да что там случилось? – прошептал он. – Падёж или мор какой-то в Самаре? Какую падаль они здесь хоронят тайком?

Силантий наблюдал за хлыстами до тех пор, пока они не закопали яму.

– Странно всё это, – размышлял он вслух, когда старец и Савва уехали, – до жути странно. Что ж, чемоданы мои пока пусть «покоятся» там, где я их «захоронил», тревожить не стану. А вот что хлысты в землю спрятали, пожалуй, погляжу. Очень уж любопытство разбирает.

Засучив рукава, Силантий принялся раскапывать захоронение. Изуродованные огнём пальцы с трудом держали черен лопаты, но он с упорством продолжал начатое дело.

Мягкая земля копалась легко, без усилий. И уже вскоре остриё лопаты упёрлось во что-то мягкое. Силантий с замирающим сердцем встал на колени и стал разгребать землю руками. Внутри всё замерло от волнения.

Разведя руками в стороны тонкий пласт земли, Силантий замер и содрогнулся от ужаса, увидев кисть женской руки.

– О Господи, не сплю ли я? – прошептал, растерявшись, он. – Да мыслимое ли это дело то, что я сейчас вижу в твёрдом уме и в твёрдой памяти?

Позабыв обо всём на свете, Силантий стал откапывать обнаруженное тело. Скрюченные, изуродованные пальцы двигались с трудом, но он работал старательно и упорно. И скоро извлёк из ямы и уложил на край могилы одно тело, затем достал и второе.

Освободив от мешковины тело Марии, Силантий замер, узнав её.

– О Господи, что же это, – шептал он в глубочайшем потрясении, ощупывая девушку. – Силы небесные, да ты же мертва, страдалица?

Отпрянув от Марии, он спешно освободил от мешковины тело Евдокии и едва не упал с ней рядом. У Силантия не было век, и слёзы брызнули из его глаз фонтанчиками. У него не было губ, и то, что от них осталось, скривилось в чудовищном оскале. Силантий закрыл лицо изуродованными ладонями и закричал.

– За что же это с вами поступили так, девоньки?! – причитал, крича и воя от отчаяния, Силантий. – Почему эти изверги эдак расправились с вами? Убив, изничтожив, они даже не схоронили вас по-человечески, а закопали, будто мерзкую падаль, на скотомогильнике? А где же был я, Господи? Почему же во время убийства зверского я не был рядом с этими несчастными? Я бы мог их спасти, Господи? Ежели не спасти, то умереть с ними рядом.

Евдокия вдруг слегка пошевелилась и прерывисто вздохнула, но в себя не пришла. Она слабо, едва ощутимо дышала.

– Ты жива, Дуся? – склонился над ней не поверивший своим глазам Силантий. – Или мне мерещится?

– П-пить, – едва слышно прошептала Евдокия, не открывая глаз.

Силантия как пружиной подбросило вверх. В одно мгновение оказавшись на ногах, он со всех ног бросился бежать к кустам, где оставил лошадь.

– Сейчас… Сейчас… Потерпи маленько, Дуся, – шептал он под нос. – Я сейчас… Я сейчас… Ещё чуток, совсем маленечко потерпи, Дуся…

С большим трудом он погрузил сестёр в телегу, взял в руки вожжи и взмахнул кнутом.

– Дуся, Евдокия, не помирай! – закричал он, дёргая за вожжи и подгоняя лошадь кнутом. – Терпи, прошу тебя, Дуся! Я не смог защитить тебя от зверья в людских обличьях, а от смерти сейчас спасти постараюсь!

* * *

В отсутствие сына Матвей Кузьмич и Марфа Григорьевна Звонарёвы уселись у крыльца на скамейку.

– О-о-ох, душа у меня не на месте, Матюша, – посетовала Марфа Григорьевна, вздыхая. – Как же мы в городе жить-то будем? Мы же там никого не знаем, Хосподи.

– Не знаем, так узнаем, – хмуро буркнул Матвей Кузьмич. – Делов-то…

– А Силашка наш шальной избу спалить обещал, ежели в город с ним не поедем, – посетовала, всхлипывая, Марфа Григорьевна. – Уж пущай лучше продаст её, чем палить, правда, Матюша?