Хромоножка и другие: повесть и рассказы для детей

В посёлке развернули ещё один госпиталь. Мура туда бегала и смотрела во все глаза. Каких только раненых она не видела. Безногих, безруких, всяко перевязанных. И как Стелькин были: без одной ноги, и как Петька – без обеих… Видела, как один, похожий на Большака, с перевязанной головой давал прикурить совсем молоденькому без обеих рук. И тот, безрукий, разговаривая, улыбался!?. Мура долго смотрела на его болтающиеся перевязанные култышки рук…

Матвеевна говорила Анне:

– Наша Мура-то повадилась, смотрю, в госпиталь бегать. Большака, что ли, всё ищет меж увечных. Совсем после Петрухи извелась.

Анна еле слушала её. А когда соседка ушла, ахнула. Как оборвалось что-то внутри:

– Уж не Андрей ли там? А я лежу… Может, он такой, как Половинкин, без ног! Либо без рук?.. И возвращаться не хочет… Кошки-то всегда раньше людей неладное чуют… Если б не так, она бы на станцию бегала, не в госпиталь…

Утром, когда Миня и Валя ещё спали, а Матвеевны не было видно, она с трудом поднялась с постели. Позвала Муру, и они пошли в госпиталь.

Необычным для Муры был этот поход.

Хозяйка её в чёрном платье с бескровным лицом часто останавливалась и хватала воздух сухими губами, прислоняясь к забору. Когда кто-нибудь из прохожих подходил к ней, она вялой рукой молча протестовала, отказываясь от помощи.

Добирались они до госпиталя значительно дольше, чем это делала Мура одна.

Они уже были около ограды госпиталя, когда Анне снова стало плохо. Она опустилась на тёмную лавочку у шаткого штакетника.

– Вам плохо? – к ограде изнутри госпиталя приблизился молоденький солдатик на костылях.

– Если можете, помогите мне. В одном!

– В чём?

– Узнать бы… Нет ли среди вас Большакова Андрея.

Моего мужа.

– А что? Есть сведения?

– Нет, просто…

– Понятно, – только и сказал солдатик. Спрашивать больше ничего не стал.

Солдатик вернулся скоро.

– Не числится. Значит, здоровый. Воюет ваш муж! Похоронки не было?

Анна отрицательно покачала головой.

– Вот и слава богу, – обрадовался, улыбаясь, солдатик. Они пошли потихоньку домой, а солдатик, став задумчивым, долго всё смотрел им во след, нахохлившись, как подбитая птица, на своих костылях.

– Паникёрши! Вот вы кто! – шумела Матвеевна, когда Анна и Мура вернулись домой. – Ты, Анюта, как маленький ребёнок, или как вот эта, – она кивнула в сторону сидевшей рядом Муры, – такая же ненормальная!

– Мне бы водицы, – вяло молвила Анна.

Подавая воду в битой эмалированной кружке, соседка спохватилась:

– Вчера Фомич принёс пинжак зимний. На, говорит, поменяй на харчи какие. Всё равно до холодов не доживу. Выменяла на сушёные рыбины. Щербу варю. Сейчас принесу. И ты, и ребятишки похлебают.

Колотилась Матвеевна как могла. Она сильно внешне изменилась. Дородность её пропала. Тёмные глаза на ставшем плоским лице стали непривычно большими.

…Крапивы в Дарьином переулке становилось всё меньше…

Глава 10. Добытчица

Через несколько дней случилось невероятное.

Мура принесла в зубах коляску копчёной колбасы. Она положила её около кровати Анны на пол. Вся комната заполнилась сказочным запахом.

С одного конца Мура, видимо не устояв перед соблазном, отгрызла кусок, а так – целёхонькая коляска!

– Мура, где это ты взяла? – первой заговорила Анна. – Нельзя!

– Где? Ясно, на складе, который на станции, – догадалась Матвеевна.

И тут же удивилась:

– Кто же сейчас такую ест?

– Это для фронта, – ужаснулась Анна, – копчёная…

– Верно ли? – усомнилась Матвеевна, – Что для фронта? А может кто жучит для себя эту колбасу на складе, а Мура их раскулачила? Я бы тоже не удержалась, как Мура, взяла. Разрази меня громом!.. Раз голод не тётка, а родная мать! Ребята твои иссохли совсем. И ты! Такая стала: комар на себе унесёт! Надо пойти позвать ребят со двора.

– Всё равно виноваты будем мы. Чужое брать – добром не кончится, – не сдавалась Анна.

Мура не могла долго слушать хозяйку. Ей было страшно смотреть в её строгие глаза. Она отвернулась.

– Вишь: она обиделась на тебя, что ты её ругаешь. Гордячка! И в то же время – заботница! Какова! – по-своему рассуждала Матвеевна. – Ну прямо как у людей. Мне бы таких деток, как у тебя, Анна! Да Бог, видишь, не дал… Не ругать, а благодарить надо Муру. Дети, они ж не виноваты, морить их…

– Нет, нет, – шевелила Анна непослушными губами. – Посадят меня за колбасу эту. Что тогда с ребятами будет? Мура, не смей!

Кошка не понимала, почему с ней так строго говорят.

Она же старалась. Если бы Большак видел. Неужели и он бы ругал?

Мура вышла во двор.

А Матвеевна говорила Анне:

– Если что, возьму вину на себя! Да и кто кому скажет?

Фомич отмаялся. Никаких теперь забот. Жив бы был, не осудил… такого повидал…

Соседка стояла у холодной стены под окном. С улицы доносился отдалённый невнятный гул. А она продолжала утешать свою единственную собеседницу:

– Во всём дворе-то нашем остались ты да я, да мы с тобой… Кто знать будет? – спросила так и умолкла, спохватившись. Проговорила еле внятно сама себе:

– Что же это я? А?.. «Кто знать будет?»