Хроника Ливонии

Ф. Кейсслер и Р. Гольтцманн считали приведенное место аргументом, решающим спор, прямым доказательством того, что хронист "sich selbst zu den Deutschen rechnet". Если однако даже не признать его вескости[66], преимущество в споре остается все же за "немецкой" теорией — не в силу положительной стороны ее аргументации, а исключительно по слабости основного упора "лэттской" гипотезы: точный смысл de Lettis настолько сомнителен, что вывод, сделанный Грубером и его сторонниками, кажется произвольным. В сущности, для возникновения самой мысли о латвийском происхождении хрониста достаточных оснований нет.

Дискуссия о национальности Генриха, по своей длительности и остроте, представляет, бесспорно, любопытное явление в общей характеристике общественно-научных тенденций немецко-прибалтийской историографии, но, надо согласиться, не имеет серьезного значения для понимания Хроники. Как увидим ниже, немецкая ориентация автора не вызывает никаких сомнений и носит совершенно такой же оттенок, каким обладала бы ориентация des echten Deutschen. Поэтому, для критической оценки Хроники, строго говоря, безразлично, был ли Генрих немцем, для которого крещенные им лэтты стали ближе других "язычников", или лэтттом, который воспитан был в Германии, вырос в немецком католичестве и стал скорее немцем по культуре и мировоззрению, чем лэттом[67].

Не говоря о неясном до-ливонском периоде в жизни Генриха, биографию его рисуют следующими чертами.

Он родился, вероятно, в 1187 г., так как священником стал в 1208 г. (XI.7), а по действовавшему в то время церковному законодательству, мог быть посвящен только по достижении 21 года[68]. Шестнадцати лет от роду (1203) Генрих привезен был епископом Альбертом в Ливонию[69] и здесь, как его scholaris, продолжал при дворе епископа образование, начатое в Германии.