Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

— О, ваша светлость, вы действительно считаете, что они так хороши?

— Они проявляют большое усердие, Слит.

— Как и скот, который рыщет в поисках кормов в засуху. Но это все же скот. А эти ваши усердные жонглеры немного больше, чем любители, милорд.

— О, Слит, Слит, прояви немного милосердия!

— В этом искусстве есть определенный эталон, милорд. Как вы должны еще помнить.

Валентайн фыркнул:

— Радость, которую эти люди дают мне, мало касается их умения, Слит. Встреча с ними будит во мне воспоминания о других днях, более простой жизни, давних друзьях.

— Ну, тогда,— сказал Слит,— это другое дело, милорд. Это сантименты, а я говорю о мастерстве.

— Ну, значит, мы говорим о разных вещах.

Жонглеры покинули сцену в суматохе яростных подкидываний и неумелых подхватов. Валентайн отклонился назад, улыбающийся, довольный. Но веселье окончено, подумал он. Теперь время для речей. И даже это оказалось вполне переносимым. Первым выступил Шинаам, министр внутренних дел Понтифика, мужчина гайрогской расы со сверкающей змеиной чешуей и дрожащим раздвоенным красным языком. Утонченно и быстро он передал официальное приветствие Валентайну и его окружению.

Адъютант Эрманар произнес ответную речь от имени Коронованного. Когда он закончил, настала очередь древнего сморщенного Дилифона, старого секретаря Понтифика, который передал личное приветствие высокого монарха. Валентайн знал, что это было не более чем обманом, поскольку все знали, что старый Тиверас не произносил ни одного разумного слова уже около десятилетия. Но он вежливо принял дрожащие фабрикации и отправил Тунигорна с ответной речью.

Потом говорил Хорнкаст — главный представитель Понтификата, упитанный, торжественный, подлинный правитель Лабиринта в годы дряхлости Понтифика Тивераса. Его тема, объявил он, великий крестный ход. Валентайн сразу обратился во внимание: поскольку за прошедший год он мало о чем думал, кроме крестного хода, этого великозначимого церемониального шествия, в котором Коронованный должен идти вперед по Маджипуре и показать себя народу, и завоевать его уважение, его преданность, его любовь.

— Некоторым это может показаться,— сказал Хорнкаст,— всего лишь увеселительной прогулкой, обыденным и бессмысленным отдыхом от обязанностей службы. Не так! Не так! Поскольку личность Коронованного — реальная физическая личность, не знамя, не флаг, не портрет,— связывает все отдаленные провинции мира в единой преданности. И только благодаря периодическим контактам с действительным присутствием этой королевской личности эта единая преданность возобновляется.

Валентайн нахмурился и отвернулся. В голове его возникла внезапно беспокоящая картина: ландшафт Маджипуры, расколотый и приведенный в расстройство, и одинокий человек, отчаянно борющийся с разбитой на осколки землей, пытающийся соединить их.

— Поскольку Коронованный,— продолжал Хорнкаст,— есть воплощение Маджипуры, Коронованный — это олицетворенная Маджипура. Он есть мир, а мир есть Коронованный. И потому, когда он предпринимает великий крестный ход, как вы, лорд Валентайн, пройдете впервые со времени своего славного восстановления, он не просто входит в мир, он входит в себя в обозрение своей собственной души, на встречу с самыми глубокими корнями своей личности…

Так ли это? Конечно. Конечно. Хорнкаст, он знал, просто извергал стандартную риторику, ораторский шум того сорта, который Валентайн должен был терпеть слишком часто. И все же на этот раз слова, казалось, привели в нем что-то в действие, открыли какой-то большой темный туннель таинственного. Тот сон — резкий ветер, пронизывающий Горный Замок, стоны земли, потрескавшийся ландшафт — Коронованный есть воплощение Маджипуры… он есть мир…

Однажды уже в его правление это единство было нарушено, когда Валентайн, предательски отброшенный от власти, лишенный памяти, даже собственного тела, был отправлен в ссылку. Случится ли это снова? Второе свержение, второе падение. Или что-то еще более страшное и неминуемое, намного более серьезное, чем судьба одного человека.

Он ощутил знакомый вкус страха. Банкет или нет, Валентайн знал, что немедленно должен получить толкование сна. Какое-то печальное известие рвалось пробиться через его беспечность, вне всякого сомнения. Что-то было не так в Коронованном — или все равно было сказать, что-то было не так в мире…

— Милорд? — Это был Отифон Делиамбер. Маленький урунский колдун сказал: — Пора, милорд, предложить заключительный тост.

— Что? Когда?

— Сейчас, милорд.

— О, действительно,— неуверенно сказал Валентайн.— Заключительный тост, да.

Он поднялся и взглядом окинул огромный зал, проникая в его наиболее затененные уголки. Неожиданное беспокойство возникло в нем, когда он понял, что совсем не готов. Он мало представлял себе, что ему нужно сказать, и кому он должен это адресовать, и что вообще он здесь делает. Лабиринт? Действительно ли это Лабиринт, это отвратительное место теней и плесени? Зачем он здесь? Что ждут от него эти люди? Возможно, это всего лишь еще один сон, и он никогда не покидал Горного Замка. Он не знал. Он ничего не понимал.