Хроника объявленной смерти, объявленной заранее

Флора Мигель проснулась в тот понедельник при первых гудках парохода епископа и почти сразу же узнала, что близнецы Викарио поджидают Сантьяго Насара, чтобы убить. Моей сестре-монахине, единственной, говорившей с нею после несчастья, она сказала, что даже не помнит, кто ей сказал. “Одно точно: к шести утра об этом уже знали все”, - сказала она. Но ей показалось немыслимым, чтобы Сантьяго Насара хотели убить, вместо этого она вообразила, что его намерены насильно женить на Анхеле Викарио, чтобы восстановить ее честь. Флора Мигель испытала острое унижение. В то время как полгородка ожидало епископа, она сидела в своей спальне и, плача от ярости, разбирала шкатулку с письмами, которые Сантьяго Насар посылал ей из колледжа.

Всякий раз, когда Сантьяго Насар проходил мимо дома Флоры Мигель, даже если там никого не было, он проводил ключами по металлической сетке на окнах. В тот понедельник она ждала его, держа шкатулку с письмами на коленях. Сантьяго Насар не мог видеть ее с улицы, зато она сквозь проволочную сетку увидела его приближение прежде, чем он провел по ней ключами.

— Зайди, — сказала она ему.

Никто еще, даже врач, не переступал порог этого дома в 6.45 утра. Сантьяго Насар только что оставил Кристо Бедойю в лавке Ямиля Шайума, и такое множество людей высматривало его на площади, — казалось непостижимым, что никто не увидел, как он входит в дом своей невесты. Следователь пытался найти хоть кого-то, кто видел бы это, с той же настойчивостью, что и я, — и столь же безуспешно. На полях 382-й страницы заключения следователь написал еще одну сентенцию красными чернилами: “Рок делает нас невидимыми”. Ведь это факт, что Сантьяго Насар вошел через парадную дверь на глазах у всех, ничего не сделав, чтобы его не увидели. Флора Мигель, зеленая от злости, ждала его в зале, в одном из своих платьев с нелепыми рюшками, которое надевала лишь в торжественных случаях, и сунула ему в руки шкатулку.

— Возьми, — сказала она ему. — И чтоб тебя убили!

Сантьяго Насар был до того ошеломлен, что шкатулка выпала у него из рук и письма, написанные им без любви, разлетелись по полу. Он попытался догнать Флору Мигель в спальне, но та захлопнула дверь и заперлась на задвижку. Он несколько раз постучал и позвал ее голосом, слишком требовательным для этого часа, так что сбежалось всё потревоженное семейство. Связанных кровным родством и узами брака, старых и малых, — их было не меньше четырнадцати. Последним вышел Наир Мигель, отец, — с крашеной рыжей бородой, в бедуинской джелабе, которую он привез со своей родины и в которой всегда ходил дома. Я видел его много раз, он был огромен и царственен, но, что поражало меня больше всего, так это мощь его авторитета.

— Флора, — произнес он на своем языке, — открой дверь.

Он вошел в спальню дочери, в то время как остальные члены семейства оторопело взирали на Сантьяго Насара. Тот, стоя на коленях, подбирал с пола письма и складывал в шкатулку. “Будто епитимью исполнял”, - сказали они мне. Наир Мигель вышел из спальни через несколько минут, сделал знак рукой — и семейство исчезло.

Затем он заговорил с Сантьяго Насаром по-арабски. “С первой секунды мне стало ясно, что он даже не понимает, о чём речь”, - сказал мне Наир Мигель. Тогда он спросил прямо, знает ли Сантьяго Насар, что братья Викарио ищут его, чтобы убить. “Он побледнел и настолько потерял самообладание — невозможно было представить, что он притворяется”, - сказал мне Наир Мигель. И согласился, что такое поведение выдавало не столько страх, сколько смятение.

— Тебе лучше знать, правы они или нет, — сказал он Сантьяго Насару. — Но в любом случае теперь у тебя только два пути: укрыться здесь, потому что этот дом — твой, или выйти с моим ружьем.

— Ни черта не понимаю, — сказал Сантьяго Насар.

Это было единственное, что он смог сказать, и сказал он это по-испански. “На мокрого птенца был похож”, - сказал мне Наир Мигель. Ему пришлось взять из рук Сантьяго Насара шкатулку, потому что тот не знал, куда ее девать, чтобы открыть дверь.

— Их будет двое против одного, — сказал ему Наир Мигель.

Сантьяго Насар вышел. Люди уже расположились на площади, как в дни парадов. Все видели, как он вышел, и все поняли: он уже знает, что его собираются убить, а он был в таком замешательстве, что не находил дороги к своему дому. Говорят, кто-то крикнул с балкона: “Не сюда, турок, не сюда — к старому порту!” Сантьяго Насар поискал, откуда голос. Ямиль Шайум крикнул ему, чтобы он укрылся в его магазине, и сам забежал внутрь — взять свое охотничье ружье, но не мог вспомнить, куда запрятал патроны. Со всех сторон Сантьяго Насару начали кричать, и он несколько раз метнулся из стороны в сторону, сбитый с толку множеством голосов. Было ясно, что он хотел войти в свой дом через дверь кухни, но, похоже, вдруг вспомнил, что открытой оставалась парадная дверь.

— Вон он! — сказал Педро Викарио.