Хроника одного побега

— Ты хотел рассказать о нас Хусейну? — грозно спросил Данила, поводя стволом сверху вниз для пущей убедительности. — Ты собирался привести сюда его людей?

— Зачем мне это? Не стреляйте. Опустите оружие, — запричитал оборванец. — Я видел вас прошлой ночью, знал, где вы прячетесь. Но я не сказал Хусейну об этом. Я не выдал вас.

— Врешь. Зачем тогда убегал?

— У вас оружие. Вы мне им угрожали. Мне стало страшно.

— Правду говори, — Данила взбросил автоматный ствол и прицелился.

И тут вмешалась Камилла. Она схватила Ключникова за руку:

— Прекрати. Ты становишься таким же, как и они.

— Кто — они? — не понял оператор.

— Ты задаешь такие же вопросы, как и Хусейн. Ты такой же, как он. Перед тобой ни в чем не виноватый человек. Он видел нас ночью и не выдал. А ты грозишься его убить.

— Он врет.

— Он не врет. Откуда он тогда знает, что мы были в доме прошлой ночью? Подумай об этом.

Ключников колебался. Бартеньева сделала жест оборванцу, чтобы он не убегал. Тот, хотя ни слова не понимал из сказанного по-русски, отлично уловил направление разговора по интонациям. Данила сообразил, что Камилла права, он и в самом деле начинает терять человеческий облик. Чужая война заставляет его стремительно черстветь душой. Жить по принципу умри ты сегодня, а я завтра.

— Я не причиню тебе зла, — произнес Ключников, глядя в глаза арабу. — Кто ты?

— Сейчас — никто. А раньше у меня была своя пекарня, — проговорил оборванец. — Из разговора людей Хусейна я понял, что это вы убежали из его лагеря. Я слышал взрывы, стрельбу.

— Ты не расскажешь о нас, правда? — спросила Камилла.

Араб энергично закивал:

— Я не расскажу. Зачем мне выдавать вас?

Даниле хотелось сказать, что за информацию о беглецах Хусейн наверняка хорошо заплатит, но не стал искушать судьбу, вместо этого произнес:

— Если он тебя все же спросит, а спрашивать он умеет настойчиво, скажешь ему, что видел, как мы пошли в сторону Дамаска, — Ключников махнул рукой по направлению к югу. — Тебе нужны деньги?

Араб не так понял вопрос.

— У меня нет денег. Я ничего не могу вам дать. У меня даже еды нет, питаюсь тем, что нахожу в разрушенных домах.

— Ты не понял. Это я предлагаю тебе деньги, чтобы ты молчал о том, что нас видел. Ясно? — Данила протянул сто долларов.

У оборванца просветлело лицо.

— Как же не понять! Вы хотите покинуть город? Я могу вам помочь. Зачем вам Дамаск? Туда трудно пробиться. Идут бои. Лучше двинуть в Турцию. Многие так делают, бегут туда… конечно, если у вас есть еще деньги.

— Найдутся, — ответил Данила.

— Тогда, — уже совсем расцвел оборванец, — у меня есть младший брат. Он поможет добраться вам до границы. О цене сами с ним договоритесь. Идемте со мной.

Ситуация складывалась классическая. Стоит восточному человеку узнать, что ты ищешь кафе, парикмахерскую, гостиницу, хочешь что-то купить, он сразу же поведет тебя к своему родственнику, уверяя, что у него самое лучшее заведение. Он протащит тебя через весь город мимо таких же самых кафе и парикмахерских лишь за тем, чтобы дать заработать родне, получив при этом свои комиссионные. Причем такому заработку даже война не помеха. Оборванец, казалось, вообще забыл об опасности, он готов был вести своих новых знакомых через ночной город, привести их с оружием в руках в дом родственника, даже не предупредив его о таком визите.

— Мы должны посоветоваться, — сказала арабу Камилла.

— Пожалуйста, я никуда не спешу, — тут же отреагировал тот и отвернулся, делая вид, что ему и дела нет до того, какое решение примут беглецы.

— Что ты думаешь на этот счет? — спросила Бартеньева у оператора.

— Ты встречала на Востоке хоть одного искреннего по отношению к европейцам человека? — задал встречный вопрос Данила.

— Изредка встречались, но это исключение из правил. Наш типчик скользкий. Даже то, что ты ему заплатил и еще заплатишь, не значит, что позже он не сбегает к Хусейну за еще одним гонораром.

— Не станет же он подставлять своих родственников?

— Кто тебе сказал? Даже он сам подобного не говорил. Давай решать.

— Я думаю, стоит рискнуть. Без помощи местных нам не обойтись.

Оборванец терпеливо ждал решения. Наконец Камилла, посовещавшись с Данилой, произнесла:

— Мы пойдем с вами, а окончательно решим все на месте.

— Разумеется. Идите за мной.

Араб вышел на улицу и зашагал прочь от центра города. Мимо проплывали разрушенные здания, разграбленные офисы, лавки и магазины. Чем ближе была окраина, тем больше присутствовало признаков жизни. За некоторыми из окон горели фонари и лампы. На одном из балконов даже расположилась небольшая компания со стаканчиками кофе. На всякий случай Данила с подругой прошли под ним, а не по середине улицы, так, чтобы их облик чужестранцев особо не бросился в глаза любителям позднего кофе.

За поворотом оказалась пекарня — не заброшенная, а вполне рабочая. За зарешеченным окном двое мужчин в белых халатах при свете керосиновых ламп месили тесто для утренней выпечки.

— Много народу еще осталось в Абу-эд-Духуре? — спросил Данила.