Хроника одного полка. 1916 год. В окопах

Он вспомнил, что когда уже подъезжали к Питеру, то попросил Варвару Степановну показать фотографию мужа, но она как-то странно этого не сделала, она перевела разговор на другую тему, потом вышла из купе, а когда вернулась, Смолину стало неудобно повторить просьбу, он её жалел, хотя втайне надеялся, что – чем чёрт не шутит – стал её симпатией и ей будет неловко перед мужем. Хотя какая это была просьба, скорее предложение помочь, мало ли, на фронтовых перекрёстках он где-нибудь встретит подпоручика Иванова-«хмурого» из Оренбурга, да ещё Владимира, да ещё Никифоровича.

Вот где была подлость так уж подлость!

Вот где была игра.

Это больше всего злило Смолина.

Он – доверился!

«А интересно, эти двое Ивановых были или нет? Неужели так можно придумать, и если придумал, то кто? Уж не сам ли дядька?»

Это было бы неудивительно, дядька знал много, и через него проходили многие люди и судьбы, а дядька был и сам с фантазией, недаром из гвардии перевёлся в жандармы, да только карьера застряла… у них там в жандармерии с чинами негусто, имеются сложности, и оклады ниже, но и расходов меньше… Но… значит, где-то есть настоящая жена настоящего пропавшего без вести подпоручика Иванова-«хмурого» Владимира Никифоровича, разве же такое придумаешь?

«Как это у них называется? Сказка? Нет, по-моему, легенда!»

Значит, Варвара Степановна – это легенда?!

«А познакомлюсь! – вдруг решил про себя Смолин. – Познакомлюсь, как ни в чём не бывало. Выслужусь, вернусь в полк, познакомлюсь, раз обещал, а потом проиграю её в картишки… Тогда пускай другим свои легенды рассказывает! Ха-ха-ха!!!»

– Ваше высокоблагородие, щас вас сопроводят, я телефонировал… – неожиданно отрапортовал часовой.

Смолин вздрогнул.

– Щас за вами приедут…

Смолин посмотрел на часового и увидел, что тот не на шутку волнуется: «Трусит, понимает, кто вернулся, подчасок из будки даже носа не показывает!»

– Скоро подъедет мой Гришка, – сказал он, – мой денщик, пропу́стите…

– Не извольте беспокоиться, обязательно пропустим! – Часовой, казак третьего срока, стоял вытянувшись во фрунт. На самом деле он не испугался, но был восхищён ста́тью и выездкой поручикова коня. Смолин соскочил и передал ему повод.

На удивление, шоссе было совершенно пустое – одно из трёх, ведущих из Риги на запад: одно по берегу Рижского залива уходило на северо-запад; другое огибало Бабитское озеро с юга и вело на юго-запад. А это стремилось на запад прямо, между первым и вторым, и было проложено вдоль северного берега Бабитского озера. Все три дороги были сейчас военные, фронтовые, и поэтому удивительно, что Смолин, пока ехал в отряд, никого не встретил.

А на самом деле Северный фронт не воевал и практически не демонстрировал.

«Кого от кого загораживать, заграждать, никто никуда не бежит, а отряд полторы сотни молодцов, опытных вояк, торчит тут», – подумалось Смолину в ракурсе его решения выслужиться и вернуться в полк. Он твёрдо решил отомстить и дядьке, и этой девке, рядившейся во вдову геройски, может быть, погибшего офицера.

– Ваше высокоблагородие, ве́рхие бегу́ть, должно́, за вами.

«Должно́ за мной… – Фраза отпечаталась в голове, Смолин встал с травы, отряхнулся и подошёл к своему чистокровному. – Интересно, сам едет или послал кого-нибудь?.. Ну, если не сам!..»

* * *

Когда в соседней комнате затрещал телефон, Жамин дописывал письмо брату. Писал приветы и перечислял всех, кому приветы предназначались: сёстрам, их мужьям и детям, родственникам мужей и уже взялся написать, чтобы брат поклонился больному отцу и не забывал могилку матери в Старице, когда заглянул дежурный, принявший звонок, и доложил:

– Едут!

Жамин кивнул, дописал, шерстянкой вычистил перо, накрыл колпачком чернильницу и откинулся на спинку стула, поднял руки и сильно-сильно потянулся с хрустом в суставах.

Дежурный ждал.

– Пускай подхорунжий встретит!

Дежурный взял под козырёк, сказал «Слушаю!», повернулся кругом, щёлкнул каблуками – громыхнули шпоры – и вышел. Всё это он сделал одновременно. Жамин любовался. Когда закрылась дверь, Жамин ещё любовался, до какого механизма он довёл дисциплину в отряде. За последних четыре дня он шестнадцать раз прикладывался «по мордасам» своих подчинённых, двоих уложил на землю, пятерым пригрозил военным судом, одного арестовал и держал на хлебе и воде в дровянике; сейчас, если он выходил из дома лесничего, чины отряда могли мимо него идти только строем, даже если их было двое, или бегом.

Отряд расположился удачней не бывает.

Как всегда.

Отлично проявил себя подхорунжий, будто в голове у него была карта всего мира, а Южной Курляндии уж точно.