Хроника одного полка. 1916 год. В окопах

«К этому всему, – подумал Быховский, – надо бы прибавить взвод жандармов. Тогда будет порядок!»

Утро было не холодное, но промозглое, и ротмистр накрыл ноги пледом.

«А Серёжка перебьётся, молодой ещё. Кровь должна быть горячая!» – подумал он, повернулся к племяннику и увидел, что тот опустил подбородок и дрыхнет. Ротмистр толкнул его локтем, поручик вздрогнул и посмотрел.

– Ты этого Жамина береги. С таким, как он, и ты не пропадёшь. Только не балуй и за старое не берись!

Смолин кивнул, но ротмистр уже понимал, что серого кобеля не отмоешь добела.

VIII

Малке было жалко денег.

У неё по малолетству их никогда не было, и она обнаружила, что не умеет их тратить. Она работала как проклятая, стала дневной прачкой, не гнушалась никаких заработков, кроме тех, за которые ей было бы стыдно перед Серафимой. Перепадало и от Серафимы.

Серафима казалась Малке такой наивной, что впору было взять её на воспитание как младшую сестру, но у неё-то и были деньги, а у Малки денег не было, и вдобавок она поняла, что не умеет их тратить не по глупости, а потому, что сама никогда ничего не покупала. И откуда было умению быть? Дома добывал деньги отец и другие родственники-мужчины. В семье Барановских о деньгах можно было только слушать. И ни о каких деньгах не приходилось говорить, когда она ехала сюда по России с военнопленными.

Ей казалось, что если она потратит то, что у неё есть, то это будет последнее и никогда больше ничего не будет. А Серафима над ней смеялась, не обидно так, подтрунивала и иногда сама что-то Малке покупала и пригласила к себе жить на Лисиную улицу в дом, где во втором этаже снимала комнату, большую, как гостиная, и ещё две комнаты, и про дом сказала, что очень похоже на её родную Тверь. Что она делала в Твери, не говорила, но Малка догадывалась, что любила. Кого? Тут всё было понятно – военного с карточки. Про эту карточку Малка рассказала Борису, тот придумал самодельную, но очень ладную рамку на картонке, с плетёнкой по краю из тонкой лозы и со стёклышком, и на Сретенье Малка подарила Серафиме эту рамку. Сейчас рамка с карточкой стояла на комоде на кружевной салфетке, сплетённой Серафимой. Военный был очень красивый, настоящий. Он нравился Малке, про своих военных она уже стала забывать.

Малка, сидя у стола, уже несколько раз пересчитала девятнадцать рублей и сорок восемь копеек денег.

Зима была лютая, но февраль ей показался лёгким, потому что она накидывала на плечи епанчу, из-за которой на третий день после Крещения чуть было не лишилась жизни. Она шла по Канатному в госпиталь, чтобы переночевать в каморке на мешках с бельём, как её сзади ударили по голове и толкнули. Удар пришёлся вскользь и только сбил платок, она покачнулась, схватила епанчу, уже почти сорванную с неё. Епанча оказалась очень хорошая, крепкая и не порвалась, и рука оказалась у Малки сильная, и она епанчу не отпустила, а тычок ещё более сильный, такой, что мальчишка, дерзнувший на Малкино богатство и спасение от холода, летел и подпрыгивал шагов пять. Малка догнала его и ухватила за шкирку. Мальчишке было на вид лет девять.

– Тёинька, тёинька, – закричал он совершенно чистым и оттого пронзительным голосом, – отпусти, я тебя сам защищать буду… от всех!

Это было так смешно, что Малка засмеялась, развернула мальчишку и дала ему такого весёлого пинка, мальчишка подпрыгнул и тоже засмеялся, а потом вдруг встал как вкопанный и уставился на Малку. Малка такому обороту удивилась, но мизансцена уже была пройдена, все актёры отыграли свои роли, Малка поправила платок и с улыбкой оставила мальчишку за спиной. В следующее дежурство она обо всём рассказала Серафиме, а та купила огромный платок, который накинутый закрывал Малкины плечи вместе с епанчой ниже талии.

Малка свернула купюры и убрала к себе под лиф, а монеты собрала в ладошку и стала смотреть – куда их. На комоде стояла карточка, а рядом китайская шкатулка, она открыла, шкатулка была не подходящая, в ней лежали всякие пуговицы, моточки ниток, разные застёжки и крючочки, срезанные со старого белья, и другие женские мелочи и дребедень, а под всем этим Малка увидела сложенные письма. Дребедень она сдвинула к краю. Письма были без конвертов. Малка заволновалась, она поняла, что это письма Серафимы, та их пишет, когда Малка её не видит, а когда видит, Серафима всё быстро прячет, смотрит на Малку, крутит в пальцах ручку и ждёт, когда Малка уйдет или отвернётся. Малка догадывалась, кому пишет Серафима: отца-матери у неё не было, сестёр-братьев тоже, очень скупо, но она об этом обмолвилась. Был троюродный дядька в Твери, пока не помер, богатый и вдовый. Серафима росла компаньонкой его дочери, жила в сытости и не знала горя, да вот сама себе это горе и придумала. Это Серафима без лишних подробностей рассказала о себе.

Малка закрыла шкатулку, тряхнула, чтобы пуговицы, нитки и крючочки не выдали её, и поставила рядом стопкой монеты на случай, на всякую мелочь, чтобы чувствовать себя к Серафиме благодарной.

И вовремя.