Хроника одного полка. 1916 год. В окопах

Стукнула входная дверь, и Малка услышала на лестнице знакомые частые шаги. Серафима ворвалась в гостиную со своими розовыми щёчками, как ветер весны, и нагнала холоду.

– Амальюшка! – крикнула она. – Как хорошо всё устроилось, сейчас мы поедем с тобой веселиться!

Серафима схватила Малку за руки и стала кружить. У Серафимы часто бывали такие настроения, только Малка уже знала об этом – они быстро проходили, и Серафима принималась плакать с тихим подвыванием. Тогда Малка садилась рядом, обнимала и что-то напевала на непонятном Серафиме языке, и так они обе успокаивались. Серафима ни разу не обмолвилась, что она беременная, а Малке и не надо было, она и так всё знала.

– Нет, нет! Я сегодня не буду плакать! – успокоила её Серафима, ещё не отдышавшись. Она расстегнула пуговички воротничка, и Малка увидела, что шея у Серафимы красная и щеки красные, прямо пунцовые, и Серафима стала обмахивать себя руками.

– У-фу-фуф, как жарко, знаешь, как быстро я бежала, чтобы нам не опоздать, а ещё же надо переодеться, привести себя в порядок, надо срочно ставить воду…

Малка вдруг почувствовала, что чудесная волна, которая принесла Серафиму, вдруг подхватила и её.

– А кто будет веселить? – робко спросила она.

Серафима услышала, расхохоталась и повернулась к Малке спиной. Малка стала развязывать узел тонкого пояска на верхней юбке Серафимы. Серафима змейкой выскочила из тяжелой юбки. Она уже расстегнула блузку, сняла и подставила Малке спину шнуровкою корсета.

– Быстро, надо всё делать быстро… и быстро расстилай полотенца и нужен самовар, тазы…

Серафима суетилась, она дёргалась, но Малка крепкими пальцами держала её за петли шнуровки и растягивала корсет.

«Ей бы уже надо корсет оставить!» – недовольно думала она, ощущая, какая мокрая на Серафиме нижняя рубашка и влажная кожа.

– Глупенькая, не кто будет веселить, а с кем будем веселиться! Это так будет правильно по-русски!

– Ну, харашё, ты у нас русская, а я не русская!..

– Ты у нас Суламифь, Рахиль! Ты себе даже представить не можешь!..

– Что не можешь?.. – Малка закончила расшнуровывать, забрала волглый изнутри корсет и расстелила сохнуть на валике дивана. – Снимай рубашку, ты вся мокрая…

– А дашь что-нибудь? – спросила Серафима. – А то я замёрзну!

– Ну и мёрзни себе… снимай скорее! – Малка развязала тесёмку на рубашке и стала стягивать её с мокрых плеч Серафимы. – Мокрая, как мишка!.. – Малка напустила в голос суровости.

Голая Серафима прыгнула с ногами на диван, поджала колени и закрылась локтями.

– Мы́шка, Амалечка, мы́шка! Дай что-нибудь!

Малка медленно, как бы нехотя пошла к комоду и стала открывать ящик за ящиком и услышала, как Серафима подвывает и уже стучит зубками.

– Ну же, Амальюшка!

Малка вытащила большую простынь, развернула и накинула на Серафиму, стала вытаскивать из её головы гребень и заколки, подхватила и распустила светлые пышные волосы.

– Сиди так, сейчас я принесу всё.

Серафима закуталась, она уже вовсю дрожала, и тогда Малка накрыла её шотландским пледом.

– Грейся, грейся, волчий хвост!

– «Мёрзни», волчий хвост! – Серафима дрожала, заикаясь, смеялась, куталась и сверкала весёлыми глазками. – Мёрзни, волчий хвост!

– Вот и мёрзни!

Малке передалось настроение Серафимы, но она сдерживала себя, потому что Серафима ещё ничего не рассказала, начиная с того, куда и во сколько они пойдут. Или поедут.

Она спустилась в кухню, подняла большой тяжёлый хозяйский, постоянно кипевший самовар, потом кувшин и несколько тазов побольше и поменьше, холодную воду и, когда всё было на месте, разделась до нижней рубашки, закатала рукава и подоткнула подол. На табурет поставила таз, налила кипятку, бросила сухой ромашки, в другом тазу навела воду и поставила рядом ещё один табурет.

– Садись.

Серафима сбросила плед, уселась на стул, спустила на талию простынь и подставила Малке затылок.

Через двадцать минут Серафима подняла голову, передохнула, и Малка стала сушить и расчесывать её мокрые волосы.

Пока Малка помогала Серафиме мыть голову, та, отплёвываясь и захлёбываясь, рассказала, что выписался из пятнадцатой палаты штабс-ротмистр, что в своё время он выпустился из Симбирского кадетского корпуса и знает местное общество. А симбирское общество именно сегодня, 18 февраля, в последний раз собирается играть в лото, потому что завтра в лото будет запрещено играть в общественных местах, по военным временам. По этому поводу будет и игра, и благотворительный буфет с киосками в пользу раненых. А сначала концерт и даже танцы. Штабс-ротмистр был без ума от Серафимы и пригласил её и сказал, что обязательно будут его друзья из тех, которые сейчас находятся в Симбирске, и тогда Серафима подумала про Амалию.

– А что я буду делать там, я не знаю эту игру и не умею в неё играть?

Вопрос Амалии поразил Серафиму, она медленно повернула голову и смотрела на Малку снизу вверх.

– Не умеешь? Как не умеешь?

– Не умею, у нас такой игры не было.

Это было неожиданно.

– Ну, как же? А барабанные палочки, стульчики…

Малка уже расчесала волосы от корней и теперь сушила кончики и расчёсывала щёткой.

– Нет… я… стульчик, это, на котором ты сидишь…