Хроника одного полка. 1916 год. В окопах

«А что же косоглазенький, как же он придумал свой план, а не согласовал его?..» Царь замедлил шаг, примериваясь, подойдя к ветле, обойти её вокруг и направиться обратно или просто поравняться и тогда повернуть. До дерева оставалось шагов четырнадцать, царь замедлил ход, давая себе время принять решение.

«Версты три-то я уже отшагал? – подумал он и достал часы. – Сорок минут. Если из расчёта пять вёрст в час, значит, три версты верных, да обратно ещё три, итого будет шесть, для одного дня достаточно, вот и моцион, он же променад!»

Начальник штаба верховного генерал Алексеев докладывал свои соображения насчёт весенне-летней кампании текущего года, и, когда докладывал, не возникло сомнений, что косоглазенький, прежде чем назначать наступление Северному и Западному фронтам, а Юго-Западному демонстрировать, переговорил и всё согласовал с главнокомандующими, соответственно с Куропаткиным и Эвертом, и конечно же с Брусиловым. Ан нет! Это для царя и было удивительно про генералов. Тогда вовсе даже не удивительно, что те стали возражать. Ещё бы! Перед теми-то стоит германец, а перед Брусиловым австрийцы, усиленные, правда, немцами, но всё же – австрийцы.

«Сорок восемь! – вдруг подумал царь. – Половинку просим! Если поймаю, буду дома! – Он подбросил камень, когда тот стал падать, тыльной стороной ладони в перчатке подбил его и тут же перехватил. – Поймал!» – обрадовался царь и решил, что не станет марать сапог по полю, а, дойдя до ветлы, просто повернёт обратно.

«Поймал, поймал! Значит, буду дома, значит, день рождения… – царь запнулся правым сапогом, – ччёрт… буду дома! Значит, надо написать Аликс, пусть порадуется!» Восклицательный знак, завершивший эту мысль, как раз пришёлся на последний шаг сбоку от ветлы, царь твёрдо поставил правую ногу. «Кругом! – скомандовал он сам себе, сделал уставной разворот. – Раз, два! Шаго-ом а-арш!» – и пошёл левой.

И ничего не переменилось. Такое же бескрайнее было справа и слева серое поле с бочажинами, по краям поросшими кустарниками, такая же дорога, одинаковая, если идти вперёд и если идти назад, серое небо над головой, сколько хватало взгляда. Только впереди был пригород Могилёва, угадывавшийся тёмной полоской на горизонте и несколькими вертикальными дымами, как хвосты хозяек, когда они ставят в печь блины. И одна жирная точка двух слившихся на дороге авто. Царь почувствовал, что они уже не едут, а стоят.

«Увидели, что я возвращаюсь. Повернут, развернутся? Или поедут задним ходом, по узкой дороге? Поля-то сырые… – Николаю Александровичу стало любопытно. – Задом, задом… репетируйте, нету на вас Джунсковского… Может, зря уволил? Нет, Аликс была права! Она всегда права!»

Николай Александрович увидел, что второй автомобиль стал ворочаться и съехал носом вправо…

«Ах! – ахнул император. – Почему задний стал поворачивать? Если он застрянет, то оба застрянут, никто с места не стронется… первому надо было пробовать, а не второму… первому! Всё-таки нет на вас Джунковского…»

Но задний автомобиль как встал, с места не трогался, потом, немного подумав, вернулся на место. Оставалось шагов триста, может, чуть больше, царь уже различал охранников, один сошёл на пашню и стал притопывать на ней ногами, потом что-то помахал руками, и Николай Александрович увидел, что машины начали сдавать задом, событие прошло, и царь снова вспомнил про наступление Брусилова.

«Такой же толковый, как моя охрана. Пусть наступает, да только что тяжёлых снарядов мало, хотя и князь Сергей, и министр сказали, что и вовсе нет».

Машины отъезжали с такой же скоростью, с которой шёл император.

«А что ему сказал тот генерал?.. жаль, не спросил фамилию, а Воейков тоже осторожничает, не сказал… А ну-ка вспомни! Генерал сказал Брусилову: «Вы только что назначены главнокомандующим…», точно, он так сказал, по крайней мере, в пересказе Воейкова, а дальше: «…Вам притом выпадает счастье в наступление не переходить, а следовательно, и не рисковать вашей боевой репутацией, которая теперь стоит высоко. Что вам за охота подвергаться крупным неприятностям, может быть, смене с должности и потере того военного ореола, которого вам удалось заслужить до настоящего времени? Я бы на вашем месте всеми силами открещивался от каких бы то ни было наступательных операций, которые при настоящем положении дела помогут вам лишь сломать шею, а личной пользы не принесут…» Мол-лодец! – Царь даже помотал головой. – Правда, что молодец! Как он сказал, ещё раз: «…выпадает счастье в наступление не переходить… не рисковать вашей боевой репутацией…» А тогда чем ещё рисковать генералу, разве у генерала есть что-то кроме его боевой репутации?..»

Вчера Николай Александрович не придал значения этому разговору генерала с Брусиловым, мало ли генералы между собою грызутся, но сейчас этот разговор, который он снова вспомнил, его расстроил.