Хроника одного полка. 1916 год. В окопах

– Полная картина, – подхватил Вяземский. Он вспомнил своё почти полугодовое стояние на Тырульском болоте и то, какую информацию он получал от разведки 12-й армии, практически никакую. Конечно, противника против себя им приходилось разведывать самим, и, хорошо, что соседи справа были, по сути, разведчики, партизаны атамана Пунина, с ними можно было обмениваться сведениями, что и происходило, а вот от соседей слева, от VI Сибирского корпуса, ничего не поступало, как будто они этой работы и не вели. Хотя, конечно, было ясно, какие разные уровни: разведка драгунского полка и разведка фронта, нечего сравнивать, и Вяземский с удовольствием слушал своего собеседника. И больше всего его волновало то, что со стороны своего начальства, что командующего Северным фронтом Куропаткина, что командующего 12-й армией Радко-Дмитриева, он не чувствовал, чтобы что-то планировалось, что-то готовилось, чувствовал другое, что его драгуны уже не те, война застряла в одном положении и насквозь пропиталась сыростью в одном окопе. В самом конце февраля его полк был передан в распоряжение 2-й армии Западного фронта, но из-за бардака на транспорте к наступлению они опоздали, и он только слышал об атаке через озеро Нарочь, и прибыли к тому моменту, когда наступление захлебнулось. 5 марта оно началось и превратилось в десятидневное побоище. Корпуса один за другим шли на германскую проволоку, всё сгорало в огне германской крупнокалиберной артиллерии. Русская полевая артиллерия была беспомощной против бетонных сооружений противника, войска увязали в весенней бездонной топи. Полки расстреливались у проволоки и на проволоке. I Сибирский корпус прорвал грудью мощные позиции 21-го германского корпуса, но, не поддержанный, захлебнулся. Небольшой успех был только в группе генерала Балуева, там 8 марта V корпус выбил немцев из их укреплений в Поставах. Бойня длилась до 15 марта и даже 1 апреля, пока, наконец, Ставка не приказала всё прекратить.

Он ел и слушал Адельберга.

– Как только приеду, с Калединым, – уже есть договоренность, – сразу поедем в войска для уточнения диспозиции так, чтобы наши передовые полки могли провести все необходимые инженерные приготовления, чтобы роты и батальоны подкопались к германцу на расстояние не менее двухсот шагов…

У Вяземского от таких приготовлений захватывало дух и брали «завидки».

Они ещё часа два сидели, обедали и разговаривали и чем больше от перспектив оживлялся Александр Петрович, тем больше от непонятности положения портилось настроение у Аркадия Ивановича.

– Я вас понимаю, – сказал Адельберг, – судя по настроению Эверта и Куропаткина, вам придётся поскучать…

Вяземский ничего не ответил, только вздохнул.

– Аркадий Иванович! – обратился к нему Адельберг. – А хотите, я о вас походатайствую о переводе, дадут полк, захватите с собой нескольких офицеров, которые потолковее… Ходатайствовать за весь полк не смогу, вы знаете позицию Алексеева…

Вяземский кивнул, он знал позицию: на лето этого года Алексеев в помощь французам спланировал генеральное наступление Западному фронту Эверта, поддержку наступления Северному фронту Куропаткина и только демонстрационное наступление для Юго-Западного фронта Брусилова. А когда Брусилов вызвался на самостоятельное полноценное наступление, а Эверт и Куропаткин поначалу отказались и только после вынужденно согласились, что наступать будут, Алексеев основу плана сохранил, Брусилову самостоятельно наступать разрешил, но предупредил, что никакой дополнительной помощи ему не будет, ни войсками, ни артиллерией.

– Спасибо, Александр Петрович, думаю, не стоит, да и вряд ли получится, будете только отвлекаться на безделицу, я уж как-нибудь со своими, а там, как говорится, бог не выдаст…

– Свинья не съест… – подхватил Адельберг.

XII

Солнце над Сморгонью светило ярко, и было тихо. Сашка открыл глаза.

Он очнулся на спине, под правой рукой что-то мешало, он посмотрел, его рука согнутым локтем покоилась на чьей-то голове, судя по серой одёжке, убитого немца. Сашка убрал руку и стал приподниматься на локтях. Он лежал поперёк траншеи, а рядом было много других: на спине, ничком, на боку с вывернутыми ногами и руками, у всех были открытые глаза, и все смотрели не мигая и, как Сашке показалось, в одну точку, каждый в свою. Вдруг он почувствовал боль в правой ноге и всё вспомнил.

«Ранили, суки! – Он ещё приподнялся, опёрся спиной о высокую стенку и поднял глаза – солнце наяривало прямо над головой и пекло. – Жарко сегодня…»

Последние две недели лили серые холодные дожди, похожие на осенние, – и всё казалось неправдой. С самого утра прямо в голову пекло солнце – вот это была правда.

Сашка упёрся руками и ещё подтянулся, руки скользили по влажному песку. На дне широкой и глубокой траншеи стояли жёлтые мутные лужи. Правая нога болела.