ХРОНИКА РУССКОГО

Иенайские ученые ведомости - при последнем издыхании; скоро их издание прекратится; давно уже, как сказывал мне молодой профессор Люден,, сын историка, здешние профессоры не участвуют в сих ведомостях, и печатают статьи свои и критики в Берлинских литературных летописях и в других периодических сочинениях. Издатель Иенайских недостаточно платит им за статьи журнальные. Вообще с тех пор, как для каждой науки, для каждой отрасли человеческих знаний завелись особливые журналы - теологические, философические, исторические, камеральные, юридические, с разными подразделениями сих главных отраслей, - с тех пор универсальные ведомости, каковы, например, иенайские, гальские, геттингенские, гейдельбергские и проч., начали упадать, ибо каждый факультетский ученый, каждый читатель предпочитает специальные журналы. Криминалист подписывается на Митермайера, богослов на Толука, медик на Гуфеланда, и проч. и проч. Журналы общие, все части науки и литературы объемлющие, имели и теперь еще имеют большие преимущества: они приносили пользу тем, что специальный ученый имел случай, для пользы своей частной науки (они все в связи и отрасли одного древа), заглядывать и в другие области, замечать важнейшие и знакомиться с тем, что для него полезно и часто необходимо в произведениях других отраслей: так, медик из философского факультета выбирал лучшие психологические книги, юрист - исторические, и т. п. Иенайские, гальские, геттингенские ведомости достаточно удовлетворяли сей потребности. Теперь ученый едва имеет время обозреть явления своего отдельного ведомства, журналы, по его особенной части выходящие, и не заглядывает в энциклопедические журналы. В Иене издается и Архенгольцова "Минерва", столь давно нам известная, особливо в России, где она была некогда почти единственным запасом политических статей для наших издателей газет и журналистов; но издатель "Минервы" не совсем верен ей, и на его содержании - или его содержит - и другая газета, коею он, как молодой супругой, кажется, более занимается.

К характеристике Иенайского университета принадлежит и образ жизни и академические привычки студентов, между коими было прежде более так называемых реномистов, нежели теперь. Они преимущественно дрались на шпагах, но, впрочем, без большого кровопролития: более шума, гласности, нежели дела. Они давно уже присмирели, а между тем после обеда увидел я в разных местах площади кучки студентов за журналом, или за стаканом легкого _белого пива_ - другие ратоборствовали на рапирах, мирно, без всякого задора, сменяясь друг с другом. Многие из ратоборцев на площади были в шлафроках, разноцветных, пестрых. Жители привыкли к сим явлениям и прислушались к невинному шуму бескровных оружий и сшибок. На проезжающего странная одежда, бородки, рапиры - все сии особенности иенайского студента, конечно, сначала произведут невыгодные для академии впечатления. Но здесь все это _в порядке вещей_ - без сомнения, не совсем без неудобств для академической тихой жизни - но не мешает полному и свободному развитию юношеских способностей, не мешает талантам созревать, трудолюбию слушать и записывать лекции и дополнять их чтением в библиотеке и ночным бдением. Юность выкипает - жар души и свет ума и привычки труда остаются на всю жизнь; дружба в молодости, спасительная для сердца, оживляет его и в старости - и кто из нас, студентов, равнодушно встречал университетского товарища - и _взора_ грустного _назад не обращал_!.. Геттинген, Геттинген! ты еще и теперь жизнь моего _отжившего_ сердца; ты еще и теперь разделяешь господство над ним с Симбирском и Волгою…