ХРОНИКА РУССКОГО

На сих днях я купил у одного собирателя любопытных рукописей связку бумаг, кои хотя не относятся непосредственно до России, но по содержанию своему показались мне довольно важными для истории надшей войны с Турцией (1770-1780 годов) и до политических отношений, в коих Россия находилась тогда с Францией и с Польшей. Французское правительство, тайно покровительствуя тогдашним врагам России - Турции и Польше, отправило драгунского полковника Valcroissant в Царьград, и министр иностранных дел герцог Шуазель в инструкции, данной им Валькруасану (которая у меня в оригинале), предписал ему от 7 июня 1770 года, по прибытии в Константинополь и явившись к французскому послу Сен-При (St. Priest, коего дети служили после в России), действовать по его указаниям, отправиться оттуда в Вену (где должен выдать себя за родственника Сен-При) и там сообразить свои дальнейшие действия с целью его экспедиции. "Le Roi desirant avoir des nouvelles certaines et detaillees de l'armee Ottomane qui agit vers le Dniester", - сказано в инструкции. Также: "Le besoin quont les Turcs de conseils pour dinger leurs operations feroit desirer au Roi qu'il fut possible que le S. Valcroissant trouvat quelque moyen d'influer dans leurs resolutions". - "Si les prejuges et l'orgueil des Turcs rendoient ce plan impraticable, on est persuade que le S. Valcroissant trouvera dautres moyens de se signaler. Tel serait par exemple celui de se mettre a la tete des confederes de Bar ou dun corps qui serait adjoint et leve et agirait en leur nom". Шуазель заключает свое предписание следующим образом: "On terminera ce memoire en lui recommandant (т. е. Валькруасану) de ne jamais perdre de vue la position ou le Roi se trouve vis-a-vis de la Russie, ni les menagemens quelle doit a cette position dans les mesures memes que sa sagesse et le bien de l'humanite le lui dictent".

Вследствие сего Валькруасан вошел в сношение с Барской конфедерацией, получил в команду полк и доносил обо всем как Шуазелю, так и Сен-При из разных мест Турции, в коих в 1771 и 1772 годах турецкая армия находилась как в лагерях, так и при осаде крепостей (из Землина. Варны, Карагулы (близ Варны), Исакча, Бабадаха, Босны (близ Силистрии), Рущука, Черновод). В сих-то донесениях нашел я множество подробностей о действиях русской и турецкой армий и о Барской конфедерации. Нередко встречаются имена Репниных, Румянцевых. Я не в праве судить о стратегической важности сих бюллетеней и донесений, но мне кажется, что они могут пополнить и пояснить историю тогдашних военных действий и, _при случае_, пригодиться на самом деле тем, кои захотят познакомиться покороче с театром войны.

Я старался по возможности привести в порядок сии бумаги, коим роспись, мною наскоро составленную, при сем препровождаю, отметив в ней, какие из бумаг находятся в оригинале и какие в копиях. В сей связке были и другие бумаги, к экспедиции Валькруасана не принадлежащие; я также означил их в описи.

XIV. ОТРЫВОК ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ ПУТЕШЕСТВЕННИКА

Веймар. Тифурт. Дом и кабинет Гете. Письмо к нему В. Скотта

Препровождая к вам письмо Вальтера Скотта к Гете, списанное для меня в Веймаре с оригинала, я выписываю для "Современника" то, что в журнале моем упомянуто о посещении Тифурта и городского дома Гете в Веймаре с канцлером Мюллером, другом и многолетним его собеседником, и с Крейтером, секретарем и хранителем бумаг и книг Гёте.

____________________

21/9 июня 1836 Веймар*

{* Я писал это про себя, в тиши трактирной коморки, Zum Erbprinzen, "не думая чувствовать и мыслить вслух", еще менее льстить дружбе, или веку, или Веймару и…

Теперь - я лишь друзей хочу забавить.

Александр Тургенев.}

Поутру отправился я с канцлером Мюллером в Тифурт, где я бывал некогда с мечтами и воспоминаниями, с грустию по умершем брате и с благодарностию к той, которая не чуждалась этой грусти… Она все живет здесь и одушевляет, воскрешает прошедшее, олицетворяет в себе одной - Луизу и Амалию, {1} - и о ней со временем скажет Веймар, как Россия о ее матери: "pertransit benefaciendo". Помню, что в беседке, где Шиллер и Гердер любили и заставляли любить человечество, вырезал я на камне несколько слов благодарности.

Мы вошли во двор скромного, сельского домика, где в продолжение более 40 лет расцветал цвет германской словесности, под благотворным влиянием просвещенной хозяйки-владычицы; где живал каждое лето Виланд; где Гердер, Гете, Шиллер, Кнебель, собирались _мыслить вслух при дворе_, во услышание всей Европы и потомства, водворять в Германии владычество 18-го века, поэзии, философии, прагматической истории человечества и в беседах своих, в сей академии возрожденного германизма, воскрешать Древнюю Грецию, изменяя и возвышая ее христианскою философиею. - Паганизм Виланда не чуждался ни библейской поэзии Гердера и "идей" его о судьбе человечества, ни Шиллеровой религии сердца христианского, ни хладных сомнений всеобъемлющего, но не все постигшего гения Гете-Мефистофеля.