Читаем Хроника взятия Сеуты полностью

— Как это может быть, чтобы Королю потребовалось собрать армаду и подобное соединение войск для того, чтобы пойти на герцога Голландского, когда между ними в прошлом было столь мало обид? Ибо, хотя Король и приказал бросить ему таким образом вызов, наверняка то делается с иною целью, но уж точно не потому, что его истинным намерением является пойти на него [герцога Голландского].

И насчет сего сомнения некие генуэзцы, пребывавшие (estantes) в городе Лиссабоне, написали иным своим компаньонам, пребывавшим (estantes) в Севилье, пересказав всю горячку (ardimento), что разразилась в королевстве Португальском относительно подготовки того флота; и хотя о некоторых вещах они говорили различным образом, большинство рассудительных верили, что все то делалось затем, чтобы пойти на город Севилью, посему пусть те [компаньоны] будут предупреждены о том, чтобы благоразумно (sagesmente) вывезти оттуда свои товары и вещи, коим, по их разумению, мог быть нанесен ущерб при набеге на их имущество (em abatimento de sua fazenda).

И с сими посланиями и еще более — с подозрением, кое делалось явным, собрались те двадцать четыре из Севильской квадры (quadra de Sevilha) [210] и держали насчет того великие советы, относительно коих написали в Королевский совет, ss. [scilicet, «а именно»], королеве[-регентше Каталине Ланкастерской] и некоторым иным великим сеньорам, что были с ней, поскольку Инфант Дон Фернанду [Фернандо Кастильский], был уже королем Арагонским и пребывал в своем королевстве, обустраивая (provendo) свою [новую] страну.

Прибыло сие послание в Паленсу, где пребывал Король [Кастильский, малолетний Хуан Второй], насчет какового [послания] говорилось много вещей, среди каковых [сеньоров] говорил в основном один епископ из Авилы, коему то послание из Севильи было адресовано в особенности, поскольку он был уроженцем того города; и сие говорил он так, поскольку многие из тех [членов] совета, утверждали, что не следовало и говорить о подобной вещи, что весьма следовало предполагать, что коли Король Дон Жуан имел бы желание свершить подобную вещь, то не послал бы туда [в Кастилию] своих послов испрашивать мира.

— Сеньоры! — сказал епископ. — Гораздо более раз дают вещи совет людям, нежели люди дают вещам, а прежде всего [дает его] опыт, каковой есть наставник по части всех вещей неопределенных. И посему то, о чем просят [люди] из Севильи, покоится не на пустом основании, ибо нет такого простака в сем королевстве, каковой бы не ощущал, что подобного [войскового] соединения, каковое создается в королевстве Португальском, следует бояться и опасаться, ибо не только одни мы, кои суть их соседи, но даже и удаленные от их королевства мыслят подобное, и хорошо расценивают ущерб, что из сего может для них воспоследовать; ибо тот почитается за благоразумного и рассудительного, что учитывает вещи прежде, чем они придут; ибо по сему и говорили старики в древности, что человек предупрежденный есть наполовину победивший (o homem percebido e meio combatido), и потому-то добрый тот рыцарь Дон Жуан Мануэл поместил в ту книгу, что написал, называемую «Граф Луканор» (O Conde Lucanor) [211], один пример, что вышел у ласточки с другими птицами, каковой весьма идет к сему намерению.

— Верно есть то, что королевство Португальское с одной стороны полностью окружено морем, а с другой его окружают сии наши королевства, ибо еще и доныне не встречалось, чтобы кто-нибудь из рексов [королей] Португальских вел иное завоевание, в коем столько времени и столь великим образом потрудился бы, как в войне с сими королевствами [Испании, Пиренейского полуострова], за вычетом того первого короля [Дона Афонсу Энрикиша], который занимался очисткой многих из тех мест, что удерживали мавры, — и даже тот не был полностью свободен, ибо много вещей находим мы в старинных хрониках, что произошли между ним и сим нашим королевством.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука