Хроника взятия Сеуты

— Но зачем говорю я о сих вещах — довольно и того, что уже мною сказано, ss., что им не с кем более вести войну, кроме как с нами, — ибо как можем мы думать, что Королю [Португальскому] приходится собирать сейчас армаду для того, чтобы отправиться на поиски новых завоеваний, когда для того нет никакой причины? В то могут поверить лишь те, кто лишен рассудительности, — что Королю приходится собирать армаду, на кою он вот уже как четыре года выделяет и тратит деньги, и не только вытрясает (abala) для того средства из своих королевств, но еще и по всем краям христианского мира приказывает искать корабли и оружие [для того только], чтобы пойти на герцогство Голландское. Поистине, ни вражда, ни [взаимный] ущерб не зашли между ними так далеко и настолько, чтобы по причине их должны были бы претворяться в жизнь такие дела, и также Король не есть тот человек, чтобы из-за подобных вещей, свершенных людьми ничтожными и столь малоценными [голландскими морскими разбойниками], должен был бы посылать двух своих сыновей за пределы своей страны с подобною мощью; но воистину деяние, кое проходит в таком молчании, какую-нибудь великую вещь должно произвести на свет. Генуэзцы же, пребывающие в Лиссабоне, что подобное написали, какие-то вещи должны знать и ведать, раз уж сделали подобное предупреждение своим друзьям.

— Посему мой совет таков, чтобы, коли уж дело так обстоит, город Севилья был бы тот же час предупрежден, и стены починены, и склады заполнены, и чтобы ворота были весьма хорошо заперты, и ключи вручены верным людям, и чтобы приказано было всем фидалгу и рыцарям — соседям того города, — дабы они тот же час подошли к нему и обеспечили бы исполнение и поддержание всех сих вещей, так, как по их ощущениям подобает для безопасности оного города, и приняли бы меры к тому, чтобы все галеры и корабли, что окажутся в гаванях, не испытывали бы недостатка ни в одной вещи, дабы ими воспользоваться, когда то пристанет.

Был там, среди тех сеньоров, адиантаду Касорлы (o adiantado de Cacorla) [212], что был фидалгу весьма благоразумный, хоть и не весьма старый; каковой все время улыбался (estava sobrindo) в то время, как говорил епископ. Когда же окончил епископ свою речь, он сказал:

— Хорошо, что нам приходится принимать на себя страхи за всех остальных, коим, может статься, основная их часть принадлежит по праву. Как можем совершить мы хоть какое-нибудь движение с тем, чтобы нам приготовиться [к возможному нападению], чтобы тем не нанести весьма великое оскорбление Королю Португальскому, уже имея подписанными с ним наши мирные договоры и союзы (liancas)? И, принимая во внимание наличие столь близкого родства (tao chegado divedo), как то, что существует между нашим королем и его [Короля Португальского] сыновьями, и то, что он есть князь столь великий и столь благородный, мы должны подозревать его в том, что он должен нарушить свое честное слово (sua verdade) и свою присягу (sua fe) — при том, что никогда ранее не бывало такого, чтобы он подобное совершил? То же, что написали генуэзцы из Лиссабона, не есть вещь [столь] основательная (cousa rezoada), чтобы из-за того должен был беспокоиться Королевский совет; ибо [главное] дело тех [торгашей] есть не что иное, как спасение тех денег, что у них есть, так как в них пребывает вся сущность их жизни и чести.

— Посему то, что мне представляется относительно сего, это то, чтобы мы не совершали никаких перемен ни в чем, из чего можно было бы заподозрить, что мы питаем опасения насчет какой-либо вещи, что в том королевстве [Португальском] свершается; но чтобы мы почитали наши мирные договоры за добрые и крепкие, как то и следует, ибо никогда бы не пожелал Бог, чтобы правда ушла [в сторону] (que a verdade saisse) в подобном случае между сеньорами и князьями, ибо коли было бы так, великое зло взросло бы из сего. И дабы сия вещь сделалась бы еще более крепкою и надежною, мы могли бы послать к Королю [Португальскому] наших послов, дабы принять присягу [мирным договорам] от Короля, согласно тому, что было постановлено, когда его послы отсюда отбыли, и сей поступок будет справедливым и честным, и тем самым сможем мы извлечь две великие выгоды. Первая будет та, что коли Король присягнет мирным договорам — как, следует думать, он и поступит, — наши дела пребудут в полной безопасности, коли же часом желание его состоит в том, чтобы содеять иное, он тотчас же представит какие-нибудь извинения, дабы того не делать, уклониться же от того он не может без того, чтобы не сделаться вероломным и бесчестным; мы же сможем тогда понять по любому малому сомнению, им представленному, что все его намерение — в том, чтобы нам навредить, и тогда у нас будет основание готовиться в открытую и безо всякого порицания (sem nenhum prasmo).