Хроники Алмазного камзола

Дирижабль начал входить в кучевые облака, и если ещё недавно можно было наблюдать необычайно красивое гало вокруг солнца, то теперь оно исчезло.

Лафрок, окинув возможного отравителя недоверчивым взглядом, молча вскочил и быстрым шагом удалился на лётную палубу. Не успел я допить кофе, как он прибежал, и, нависая курчавой шевелюрой, начал обвинять:

– Вы все подстроили. Вот, извольте, самолёт не может взлететь.

– Это больная фантазия. Не думал, что у вас такие слабые нервы. Смотрите, совсем побелели, перепад давления плохо переносите? – спросил с озабоченным видом.

– Хорошо, я отвечу на ваш вопрос. На момент, когда Рем диким образом мне помешал, я нанёс дюжину порезов и собирался сделать последний, заключительный! Так-с, довольны. А теперь идёте к капитану судна.

– Зачем, позвольте узнать?

– Засвидетельствуете, что ничего в абсент не добавляли.

– Вот этого, к сожалению, не могу удостоверить.

– Как, вы только что клятвенно уверили, что ничего не было, а сейчас говорите обратное? Вы это делаете намеренно? Я понимаю ваш замысел – хотите извести меня догадками. И не надейтесь! Немедленно потребую у капитана, чтобы вас арестовали, – Лафрок повернулся к рубке управления.

– Постойте, могу сказать точно, что ничего кроме сахара и воды в абсенте не было. Все остальное, это буйное воображение. Чувствуется, проспорил я своему камердинеру Гектору. И смею уверить, довольно круглую сумму.

– Вы на меня пари держали с механическим слугой? Изъясняйтесь внятно, я требую!

– Конечно, нет! Спорили на безобидный розыгрыш, не на вас же… – я окинул высокого Лафрока презрительным взглядом.

Сверкнув от возмущения глазами, взбешённый Лафрок отправился в рубку Цеппелина, который успел войти в сплошной фронт высококучевых облаков без просветов.

Невозмутимый капитан в кителе с наградными планками за войну на Марсе, допросив бармена, официальным тоном предложил беспокойному пассажиру подождать с разбирательствами, пока не прибудем на аэродром, или отправляться на пассажирском биплане в Пальмиру, большего сделать не мог и не желал.

Лафрок снова расположился напротив меня и начал нервно постукивать пальцами по алюминиевому краю прикрученного к полу стола, не понимая на что решиться.

В это время меня отзывает в сторону молодой бармен и шёпотом просит не впутывать его в историю со вздорным марсианином.

Когда сел за столик, Лафрок приступил с допросим:

– О чём вы шептались с барменом.

– Он отдал мне отравленный сахар и предложил вас зарезать, чтобы не раздражали беготнёй пассажиров, – с этими словами я выкинул в распахнутый иллюминатор несколько кусочков тростникового сахара.

– Так, у вас здесь сговор. Хорошо. Это дело так просто с рук не сойдёт.

Со стороны Пальмиры раздался в небе стрёкот мотора и показались крылья двухместного биплана. Лафрок без раздумий кинулся наверх, но его ждало разочарование. Так как прежний биплан из-за поломанного шасси не смогли убрать с полосы, то вновь прибывший самолёт, сделав круг, улетел.

Лафрок ссутулившись медленно подошёл и с дрожью в голосе стал просить:

– Умоляю, скажите, чем меня отравили. Какое есть от этого противоядие.

– Вот, а теперь вы задаёте два вопроса. Гримасы судьбы, что здесь скажешь.

– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы освободить вашего компаньона. Только спасите, ради бога, дайте противоядие.

– Понимаете, какая история, мне от вас ровным счётом нечего не нужно: Рем вчера доставлен на Землю гвардейцами, «Альт Пальмира», уверен, сможет обойтись без ваших услуг. Да, в Арагоне, наверняка, сделают новые выборы на пост дожа. Вы полный банкрот. Через час начнёте корчиться от невыносимой боли прямо здесь между столиками, гарантированно. Умрёте, как умер юноша Тур. Итак, предлагаю проститься с жизнью достойно и без мучений на дуэли, если победите, заберёте противоядие в кармане жилета, – я достал небольшой флакон с жидкостью и выставил руку в иллюминатор, – или выбрасываю без раздумий.

Лафрок в крайне возбуждённом состоянии человека, отчаявшегося что-либо противопоставить судьбе кроме своего мужества, развернулся и проследовал, не оглядываясь, на лётную палубу в густой туман обступивших дирижабль облаков.

Взбежав следом по лестнице, попросил лётчика и механика быть свидетелями ввиду экстренности ситуации.

Авиатор крикнул: «Господа, правила!» Мы отсалютовали друг другу и встали в боевые стойки. Лафрок взял в левую руку китель с жёстким воротником и выставил вперёд острое, как бритва, жало стилета. Мы начали последний для одного из нас танец. На клинках мгновенно образовались капли конденсата. В клубах водяного пара эхом раздавалось хриплое дыхание разгорячённого близостью смерти Лафрока. Несколько раз он выбрасывал вперёд китель, надеясь задеть меня хромированными шпалами на воротнике, но ему мешало крайнее возбуждение и туман. Наконец я услышал, что он в своих прыжках перенёс вес тела на правую ногу, перехватил дагу обратным хватом, сделал левой ногой широкий круг за спину и вспорол под рёбрами печень Лафрока.