Хроники Алмазного камзола

– Как я понимаю, это в благодарность за то, что спецназ империи выкрал вашего компаньона Рема Великолепного из тюрьмы на полюсе Марса. Гвардейский дредноут, погасив ходовые огни, в полной темноте идёт по приборам на всех парах к Земле.

– Почему не сказали раньше? Ферапонт, наверное, что-то напутал. Сделаем сервис наивысшего качества. Лично займусь, – я обнажил платиновые зубы, соорудив на лице максимальное усердие.

– Можете гарантировать? Нам конфликт с Марсом сейчас не к чему, – предупредил граф, вынимая монокль для того, чтобы протереть.

– Конечно, моё слово крепче базальтовых скал под северным ветром.

– Постоянно живёте на грани нервного срыва. Что вами движет?

– Сейчас?

– Да.

– Желание избавиться от общества обер-камергера Штюрма и как можно скорее.

– Не выйдет, – граф водрузил монокль на место. – Идёмте, покажите достижения. Император в отличие от меня не занимается психологией, а отправляет на урановые рудники.

– Гуманист, не в пример вам! Поверьте, изучение чужих смыслов ещё никого к добру не приводило – одно расстройство для настроения.

У графа напрочь отсутствовало ощущение ценности одной индивидуальной жизни. Он не мог и на секунду перестать думать об интересах империи. Власть отнимает у человека самой дорогое: право на чужую боль. Эта трепетная субстанция быстро теряет свою исключительность в толпе одинаковых судеб и страданий. Бедолага даже марки не мог собирать без чувства исполненного долга. Ему постоянно хотелось поставить на них штамп имперской канцелярии.

Витые из широких титановых полос колонны с нескончаемыми рядами зрителей парили под огромным куполом из наностекла, сквозь который светили звёзды. По сторонам, вдоль воздушных причалов сновали в несколько кругов летательные аппараты: серебристые дирижабли, бипланы и космические яхты. Режиссёр отказался от гравитации в пользу трёхмерного пространства, чтобы господин-оформитель мог свободно обращаться во время представления с облаками и ветром под музыку гигантских динамиков в виде плазменных шаров, стреляющих в разные стороны разрядами голубых молний.

По прозрачным стенам ресторана в стиле неомодерн, парящего в разряженном воздухе над снежными вершинами Гималайских гор, медленно текли красные лоскуты света от закатного солнца. Маэстро Серж со своей партнёршей Малефик милостиво раздавали направо и налево автографы, пряча глаза от магниевых вспышек фоторепортёров. Граф с любопытством читал программу фестиваля, когда к нам за столик подсели принцесса с Ферапонтом.

– Я танцевала с Наомой-младшим, – похвасталась принцесса.

– И что впечатления?

– Скучно с ним, таскает по паркету, не в пример деликатному Ферапонту.

– Не перехвалите, зазнается, – придётся уши драть пальцами.

– Может быть отсутствие практики? – предположил граф.

– Ой, а при чём здесь практика? Он, конечно, маэстро, но совсем не ждёт партнёршу.

– Вот и мне показалось, избаловала его Малефик. Молодёжь, а давайте проверим Ферапонта?

– Это зачем? – насторожилась принцесса.

– Пусть потренируется. Ферапонт, есть желание?

– Граф, предложите только тему, – с готовностью откликнулся секретарь.

– Хорошо, например, «божественное создание».

Секретарь повернулся в сторону Малефик и получив согласие в виде кивка головы, направился к столику.

– Вы знаете, я всегда задавался вопросом, – предлагая руку начал он.

– Каким же?

– Почему женщин называют божественным созданием.

– И почему?

– Потому, что они все похожи на вас!

– Льстите! Надеюсь, двигаетесь не хуже?

– Ноги слегка отстают от живости мысли, но рядом с вами у них значительно больше шансов.

– Да вы, мечтатель?

– Что вы, я уже весь в танце, какие могут быть мысли, одни безумства. Позвольте? – Ферапонт, обняв женщину за талию, увлёк на паркет.

Принцесса нервно скомкала салфетку:

– Маэстро, смотрите, как она загребает ногами.

– Не скажите, зато с каким пафосом – царевна! Вот Ферапонт сутулится словно верблюд.

– Точно, точно, из-за неё.

– Коне-е-чно! – поддакнул я.

– А что думаете о Платоне?

– Обременён ролью наследника. Весь такой напряжённый, у меня аж спина начинает ныть, когда на него смотрю.

– Маэстро, я не об этом. Мне предлагают за него замуж идти.

– От судьбы не сбежишь, брак дело ответственное, тут не до романтики.

– Всё из-за этого проклятого гелия-3! Павел ещё не знает, что его ждёт там, на Нибиру.

– Это верно, счастье супружеской жизни любого сделает Фадеем Беллинсгаузеном.

– Это вы о чём?

– Об Антарктиде, шестом материке Земли, разве не читали?

– Говорят там холодно.

– А-адский мороз, Антарктида, одним словом! Но у меня такое чувство, что об Ферапонта можно айсберги плавить. Обратите внимание: Модлен уже смеётся.

– Действительно, – принцесса близоруко прищурилась, рассматривая в деталях, как танцует её партнёр.

2. Честь семьи

Пять лет назад, планета Марс, за кулисами Арагонского Большого театра

– Ты здесь главный распорядитель? Держи выходное пособие, – Лафрок протянул Туру увесистый конверт. – Потрудись объявить номер Вуста в конце шоу.