Хроники Амбера. Том I

— Ты все еще не понимаешь, — сказал он. — Я могу думать только об одном: поврежденная основа должна быть уничтожена и, надеюсь, благополучно заменена иной. Природа моего собственного недуга такова, что никакого исцеления я не предвижу. Именно в этом-то я и поврежден. Так что чувства мои предопределены.

— Если Камень Правосудия способен создать новый Образ, то почему бы не использовать его для восстановления старого узора, покончить с нашими бедами и излечить твою душу?

Дворкин подошел и остановился прямо передо мной.

— Неужели ты все забыл? Ведь ты же знаешь, что бесконечно труднее выправить повреждение, чем начать все сначала. Даже Камню куда легче уничтожить Образ, чем восстановить его. Неужели ты забыл, как это выглядит? — Он ткнул куда-то в стену у себя за спиной. — Может, хочешь пойти и полюбоваться?

— Да, — сказал я. — Пожалуй. Пойдем.

Я встал и посмотрел на Дворкина сверху вниз. Сердясь на меня, он израсходовал слишком много сил, и его контроль над собственным телом ослабел. Он уже снова стал на три-четыре дюйма короче, а «мое» лицо постепенно превращалось в его собственное, похожее на физиономию гнома; и уже вполне заметен стал старый горб между лопаток, особенно когда Дворкин начинал жестикулировать.

Его глаза вдруг изумленно расширились, и он внимательно всмотрелся в мое лицо.

— Ты действительно так думаешь? — медленно проговорил он. — Что ж, хорошо. Пойдем.

Дворкин повернулся и пошел к огромной обитой металлом двери. Я последовал за ним. Ключ ему пришлось поворачивать обеими руками, потом он еще и навалился на него всем телом. Я хотел было помочь ему, но Дворкин одним взмахом руки отмел меня в сторону, проявив при этом необычайную силу. Наконец ключ был повернут. Дверь заскрежетала и распахнулась вовне. Я сразу почувствовал странный, однако почему-то знакомый запах.

Дворкин шагнул через порог и остановился. Потом отыскал то, чего ему, видимо, не хватало: высокий посох, стоявший справа от нас у стены. Он несколькораз ударил посохом о землю, и его верхний конец начал светиться, достаточно хорошо освещая все вокруг, в том числе и вход в узкий туннель, куда Дворкин теперь и направился. Я двинулся следом, и вскоре туннель стал настолько широк, что я уже смог идти рядом с Дворкином. Запах становился все сильнее, и мне уже практически было ясно, откуда он доносится. Ведь совсем недавно…

Где-то шагов через восемьдесят мы свернули налево и стали подниматься вверх. Затем миновали небольшую пещеру, пол в которой усыпали обглоданные кости, а в каменную стену было вделано большое металлическое кольцо. От кольца, поблескивая, тянулась металлическая цепь; звенья ее казались во мраке каплями расплавленного, но уже остывающего металла.

Туннель снова стал уже, и Дворкин снова пошел впереди. Очень скоро он вдруг резко свернул куда-то за угол, я услышал его невнятное бормотание и сам чуть не налетел на него. Он ползал на четвереньках и левой рукой шарил в темной трещине в скале. Потом я услышал негромкое знакомое карканье, увидел выход из пещеры, куда выводила цепь, и наконец догадался, где мы и что там, на конце цепи.

— Хороший Виксер, — донеслось до меня бормотание Дворкина, — ты не сердись, дальше я не пойду, так что все в порядке, хороший мой Виксер. Вот тут есть еще кое-что для тебя в подарочек.

Что уж он там достал из трещины в скале и бросил грифону, понятия не имею. Однако лиловый грифон, к которому я теперь подошел довольно близко, дернул головой, поймал подношение и принялся звучно его пережевывать.

Дворкин с ухмылкой посмотрел на меня:

— Удивлен?

— Чем?

— Ты небось думал, что я его боюсь? Что я никогда не сумею с ним подружиться? Ведь это ты посадил его здесь, у выхода, чтобы я не смог выбраться наружу и достичь Образа?

— Я хоть раз сказал так?

— А зачем? Я же не дурак.

— Ну ладно, думай, как знаешь, — сказал я.

Он похихикал, встал и двинулся дальше.

Я шел за ним и вскоре почувствовал, как пол под ногами снова стал ровным. Потолок над головой поднялся, а сам туннель расширился. Мы подошли к выходу из пещеры. Несколько минут Дворкин постоял там, выделяясь темным силуэтом на фоне более светлого неба и держа перед собой высоко поднятый посох. Снаружи была ночь, и свежий, пахнущий солью и морем воздух выветрил наконец мускусный запах зверя, что стоял у меня в ноздрях.

Еще через мгновение Дворкин уже шагал дальше, в широкий мир, под бархатные небеса, утыканные свечками звезд. Следуя за ним, я даже задохнулся сперва, увидев столь поразительное зрелище. И не только потому, что звезды в безлунном, безоблачном небе сияли каким-то доисторическим светом, и не только потому, что граница между небом и морем вновь оказалась полностью размытой. Самое основное — это то, что Путь светился какой-то ацетиленовой голубизной среди этого моря-неба, и все звезды над ним, под ним и вокруг него с геометрической точностью образовывали фантастическое кружево, рождая ощущение, будто мы висим в центре космической паутины, где Образ является истинным центром, а все остальные светящиеся линии — лишь точное отражение и повторение его рисунка.