Хроники Амбера. Том I

…Я бросился прямо к столу и рывком выдвинул ящик: Козыри лежали россыпью внутри. Тут я услышал шаги, и нечто вошло в комнату за мной следом, остановившись у меня за спиной. Шаги не были похожи на человеческие. Я не оглянулся и продолжал рассматривать карты. Одна из них лежала сверху. Изображенный на ней пейзаж был мне абсолютно не знаком, однако я тут же открыл свой разум и потянулся туда, где виднелся какой-то горный хребет, странное полосатое небо, горстка звезд где-то слева… Карта при моем прикосновении становилась то горячей, то холодной на ощупь; потом мне показалось, что прямо с нее дует сильный ветер, и картинка каким-то образом начала меняться под воздействием этого ветра.

Прямо у меня из-за спины донесся сильно искаженный, однако все еще узнаваемый голос Дворкина:

— Глупец! Ты выбрал роковой для себя край!

Огромная когтистая рука — черная, в складках кожи и наростах — протянулась через мое плечо, словно желая вырвать у меня карту. Однако пейзаж передо мной уже открылся мне навстречу, и я бросился туда, в эту страну, одновременно понимая, что мне удалось спастись. Потом я замер и постоял совершенно неподвижно, чтобы дать себе привыкнуть к новому окружению.

Я знал. Осколки легенд, обрвыки семейных сплетен, общее ощущение, которое охватило меня – я точно знал, куда попал. Сомнений не оставалось: я смотрел на Двор Хаоса.

Глава 6

Куда теперь? Ощущения — вещь и вообще-то ненадежная, а сейчас нервы мои были натянуты до предела. Скала, на которой я стоял… на взгляд она походила на асфальт в жаркий полдень: оседала, шла волнами, хотя ступни мои стояли на ней совершенно неподвижно. И невозможно было определить, какого же она все-таки цвета. Скала пульсировала и вспыхивала пятнами, точно шкура игуаны.

Таких небес, какие я узрел над головой, я тоже никогда в жизни не видел. Они были как бы расколоты надвое точно посредине — половина ночная, густо-черная, где в глубине плясали звезды. Когда я сказал «плясали», то имел в виду именно это слово; они не мигали и не вспыхивали; нет, они прыгали и скакали, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах; они мчались стрелой и водили хороводы; они меркли и загорались с новой силой. Это был довольно-таки пугающий спектакль, и в животе у меня свернулся тугой комок, предвестник приступа акрофобии. Попытки перевести взгляд на что-то другое облегчения не принесли. Вторая половина неба была похожа на сосуд с цветным песком, который постоянно встряхивают; полосы оранжевого, желтого, красного, коричневого и багряного цветов извивались и сплетались; пятна зеленого, лилового, серого и мертвенно-белого то появлялись, то исчезали, порой превращаясь в иные, тоже извивающиеся переменчивые фигуры. Это постоянное движение вызывало самые немыслимые ощущения — дали и близости одновременно. Порой наверху будто вдруг возникало высокое небо, но вскоре вновь светящиеся цветные туманы и полосы опускались, вызывая головокружение и тошноту, и охватывали меня своими вполне материальными, прозрачными щупальцами. И только потом я заметил, что линия, отделявшая черную часть небес от цветной, медленно смещалась куда-то влево. Было похоже, что небесная мандала кружится надо мной вокруг оси, проходящей непосредственно через мою макушку. Источник света в яркой половине установить было просто невозможно.

Я посмотрел вниз, на то, что сперва показалось мне некоей долиной, где мелькали бесчисленные яркие вспышки; однако, когда продвигающаяся вперед тьма небес вплотную подошла к границе этой «долины», звезды, танцуя, постепенно сгорели в ней. И оказалось, что передо мною распростерлась бездонная пропасть. Я стоял у края мира, у края вселенной, у края всего сущего.

Однако вдали, далеко-далеко от того места, где я стоял, что-то высилось антрацитовой грудой — сама чернота, имеющая, впрочем, конкретные очертания и смягченная едва заметными вспышками света. Я не мог представить себе размеры этой горы или строения, ибо понятия о расстоянии, глубине, перспективе здесь отсутствовали. Здание? Или группа зданий? Может быть, город? Или просто возвышенность?

Очертания черной горы менялись каждое мгновение, стоило мне взглянуть туда. Теперь легкие полосы тумана, похожие на простыни из полупрозрачной материи, медленно проплывали меж нами, свертывались, извивались, словно вздуваемые потоками горячего воздуха. Мандала у меня над головой наконец прекратила вращаться, заняв положение, в точности обратное первоначальному. Теперь яркие цветные полосы вспыхивали у меня за спиной и были почти незаметны, если не оборачиваться (на что у меня и не было ни малейшего желания).