Хроники Белого Ворона-4: ИДЕМ НА ВОСТОК

— Действительно, они ведь на нас даже внимания не обращали, все лезли на тебя. По-моему они даже часть орков порвали, которые мешали им к тебе пробиться.

— Ну вот, видишь!

— Вижу! Я еле успела!!! Попробуй только меня ещё раз запереть! — я сердито посопела, поудобнее устраиваясь у мужа на плече, — И людей пожалеть надо. У мужика стресс, ни за что, ни про что…

— Тимура имеешь в виду?

— Ну конечно!

— Мелочи жизни. Завтра пойдёт в рейд, лес шерстить — оклемается.

О, боги! Ещё одна ж*па миновала — и мы все живы! Спасибо вам!

Ну вот бы на этой бодрой ноте и закончить наше выступление, однако — нет. Оставались ещё по лесам монстрозвери. Оставался открытым вопрос и с орочьей деревней или что там у них.

Зверинцем, как и сказал Вова, занялся Тимур. Не в смысле — исключительно лично, конечно. Несколько сформированных им отрядов шерстили территории по расходящейся дуге, удаляясь от крепости всё дальше в дикие земли. А мы пошли на север.

18. ЗАКОНЧИТЬ НАЧАТОЕ

В ПОИСКАХ ОРОЧЬЕЙ ДЕРЕВНИ

Новая Земля, где-то в чигирях на севере, 29.07 (декабря).0027

Кельда

Вагенбурга у нас теперь не было, печаль-беда. С другой стороны, в глухом лесу, где хорошо если тропы есть, от него и толку никакого. Не было у Вовы и его родного доспеха — остался только шлем да из оружия — слегка повреждённый, но всё ещё рабочий топор. Всё остальное было настолько изъедено кислотой, а местами и обкусано, что проще было новое сделать, чем старое чинить, а это время. В конце концов ему подобрали более-менее подходящую по размеру броню из княжеского склада и обвешали барона артефактами, какие были.

Доспех, кстати, мы не стали ни выкидывать, ни переплавлять. Единственное — отмыли от едкой гадости. Молодёжь у нас всё носится с идеей музея истории, вот в качестве экспоната славные останки баронской брони как нельзя лучше подходят.

Шестьдесят наших бойцов да столько же княжеских (мы своих распылять не хотели, а Иван Петрович, я подозреваю, не хотел уступать в числе) — итого получилась довольно большая кодла. Учитывайте ещё фуражных лошадей, потому что тяжеловозы — это вам не монгольские мелкорослые лошадки, которые могут сухой травы из-под снега накопать и этим живы быть. Да ещё кони, гружёные человеческой провизией и всяким прочим. Рейнджеров барон освободил от необходимости тащиться вместе с обозом, и они рыскали по округе на предмет всякого. А ещё над нами летел… нет, не дракон! — летел сокол, птица зоркая, но малоприметная и для местных лесов естественная. Для разведки — самое то.

Двигались мы не совсем, конечно, по линейке. Выбирали удобные места, натоптанные тропинки и всякое такое. Но направление держали почти идеально прямое. С другой стороны, почти всякое место, где прошёл шерстистый носорог, может считаться почти что тропой, а уж за отрядом оставалась практически дорога.

Пройти предстояло около пятидесяти километров. Большую часть — сегодня, а оставшуюся — завтра, чтобы успеть дойти, разобраться с орочьим посёлком и развернуть лыжи назад. Почему-то никто не хотел прямо там ночевать. И я тоже.

По снегу да по буеракам сильно быстро никак не получается, время было уже к сумеркам, когда Кадарчан сказал:

— Хватит, однако. Километров пять осталось.

— Ну, хватит — так хватит, — барон сегодня был само добродушие, — Иван Петрович, пора лагерь городить!

Князь услышал и послал человека, чтоб затормозили передних.

Вечер в лагере был обычным походным зимним вечером. Некоторое оживление внесло появление из леса здоровенного монстро-медведя, целеустремлённо ломившегося по прямой к Владимиру Олегычу. Опять «мёртвая рука», что ли? Бежало чудище-страшилище с треском и рёвом, так что замечено было издалека. Я не успела даже поволноваться — смогу ли повторить свой вчерашний подвиг, как бедный медведь был напрочь истыкан стрелами, копьями и в придачу ещё и пожжён. И вот тут мне стало животину жаль. Ну да, это был уже монстр. Но вот — жалко. С Андле я по ходу переобщалась.

Ну не урод этот шаман, а?

Ночь выдалась не так чтоб слишком спокойная. Желающие немедленно сожрать Вову выбегали ещё раз пять — и каждый раз с треском ломающихся сучьев и режущим ухо шипением и сиплым рычанием. Надоело, прям.

А вот под утро пришли ещё гости. Зелёные и любопытные. Долегон понаблюдал за ними с полчаса, а потом скрал одного. Не в одиночку, конечно, — с парнями. Остальные огурцы не обнаружили своего товарища, чё уж там подумали — не знаю, но быстренько ушли.

Я ЗЕЛЁНЫЙ ОГУРЕЧИК…

Новая Земля, где-то в чигирях на севере, 30.07 (декабря).0027

Кельда

Для беседы с молодым (вы будете ржать, нежно-зелёным) орком был вызван зевающий Глирдан, перекинулся с ним парой фраз, — и тут мы все с удивлением обнаружили, что орчонок говорит не только по-орочьи, но и на слегка примитивном, но вполне понятном русском.

— Ну, говори, — барон сидел на походном раскладном табурете; дверь в палатку открылась, внутрь проскочили князь с Фёдором Кузьмичом, — Заходите, мужики!.. Говори: чего искал? Что надо было?