Хроники ближайшей войны

Я долго думал, какую помощь предложить семье К. И понял, что не знаю, чем тут помочь. Ведь их показывали по крымскому телевидению, им присылали продукты, одежду, соседи им завидуют, потому что у соседей нет и тех пенсий, которые получают инвалиды… И афганцы пытались им помочь. И Укртелеком пощадил. Но сделать тут, наверное, ничего нельзя – потому что семья К. являет собой классический пример всех самых жутких наследий, которые остались от совка и от независимой Украины. Нам долго еще расхлебывать Афган,- это только кажется, что он кончился. Нам долго еще расхлебывать бесконечные истории с оставленными в роддомах детьми – детьми, которые не получили ни образования, ни профессии. И на месте колхозов долго еще ничего не будет, кроме позора и разора. И независимость украинская, и небывалое украинское воровство, приведшее к полному обнищанию населения, и дикая безработица, свирепствующая в бывших республиках,- все это теперь только начинает аукаться, и распутать этот клубок в обозримом будущем так же нереально, как за год путинского президентства вернуть России ее былую мощь.

– Да нам и не надо никакой помощи,- гордо говорит Наташа, глядя на дочь.- Верно, Юля? Мы сами всех вырастим!- повторяет она.

И ведь действительно вырастят, потому что дети у них хорошие, крепкие. Закаленные дети. Они привыкли жить в этих условиях, жить, отсчитывая не от нуля, а от минус бесконечности, не от черты бедности, а от черты несуществования. Они вырастут, и что с ними будет тогда – я думать попросту боюсь. А еще я боюсь думать, что будет с остальными детьми, если они окажутся у них на пути. Потому что инстинкт жизни, который пробьется через такое детство, будет уже стопроцентно непобедим.

Происходит вся эта пещерная, вонючая, засаленная жизнь в Южной Европе, в ста километрах от самого синего моря, на руинах сверхдержавы. И услышать о ней можно только по эротическому телефону. Если б не пара веселых заметок в Интернете, никто бы и не узнал про семью К.

И нелепо думать, что все упирается в проблему стерилизации инвалидов. Стерилизацией так называемых неполноценных особей уже занимались в нацистской Германии. Дело даже не в том, чтобы не плодить нищих. Дело в том, чтобы по крайней мере сейчас выработать критерий для оценки социальных катаклизмов: только что, отмечая юбилеи Горбачева и Ельцина, многие серьезные люди искренне говорили о том, как прекрасно, что рухнули стены, что уничтожена империя зла, что несколько поколений выросли свободными…

Поколение людей будущего растет сейчас и в селе Мельники, на улице Шоссейной. Людей будущего зовут Олег, Иван, Алина и Юля. Об одного из этих людей будущего другие люди будущего, одетые чуть получше, вытирают ноги.

2002 год

Дмитрий Быков

Доктор Скорова

Каждое утро доктор Скорова вставала в шесть, потому что в восемь ей надо было начать прием в клинико-диагностическом центре №9 Министерства обороны, бывшей двадцать пятой поликлинике, что на Фрунзенской набережной. Ее сын Володя, которого она растила одна, мог себе позволить выйти из дому чуть позже – занятия у них в Бауманском начинаются в половине девятого. С Шепиловской улицы, где они живут, до метро пятнадцать минут пешком – если автобуса долго нет, они предпочитали добираться своим ходом. И потом полтора часа на метро, с пересадкой,- ей до работы, ему до учебы.

В Москве доктор Нина Скорова проработала вот так больше двадцати лет из своих сорока семи. Сорок семь ей исполнилось в октябре прошлого года. Новый она встречала вместе со всей семьей – такая традиция: приехала из Петербурга сестра с мужем, двадцатилетний сын тоже остался дома, потому что праздник семейный, дело святое. До сих пор с телевизора не убрана небольшая елка, всячески украшенная. Под ней сидит меховая обезьяна, чтобы год получился счастливым.

Я еще когда сидел у Скоровых, то думал, что надо обязательно упомянуть эту обезьяну. Вот, думали люди, что будет счастье. А потом взбесился: Господи Боже мой! Кого я надеюсь разжалобить этими деталями? Следующего шахида? Который будет все равно, каких бы заклинаний ни произносили так называемые правоохранительные органы? Или мне просто нравится давить на слезные железы читателя, которому их и так за последнюю неделю оттоптали, описывая гипотетическое прекрасное будущее молодых жертв теракта и самоотверженное трудовое прошлое пожилых? Есть такой жанр – слезный очерк, в нем специализируются обычно журналисты наиболее бульварных изданий. На последней полосе хроника жизни попсы, на первых – чудовищные детали, кто кого переиродит. Посочиняли неделю, половину переврав, и пошли жить дальше, до следующего теракта. А что делать? Идти мстить, что ли? Вон в Петербурге десяток мстителей уже зарезал девятилетнюю таджичку и чуть не забил ногами ее двоюродного брата. «Россия для русских». Половина русского Интернета возмущается – как теракт, так, значит, нормально, а как на «черных» напали, так сама Матвиенко возмутилась. Где, спрашивается, справедливость?