Хроники Брэдбери

Рэй намеревался превратить «Пожарного» в полноценную новеллу, которая должна была стать одной из центральных в сборнике рассказов, поскольку он пообещал Doubleday не писать для другого издательства роман. За время работы он так ни разу и не сверился с первоначальным текстом. Вспоминая о первых часах работы над «451° по Фаренгейту», Рэй прибегал к избитому писательскому клише: «Я просто позволил персонажам говорить со мной. Не я сочинил «451° по Фаренгейту» – он сочинился сам».

Сюжетная линия осталась прежней, персонажи тоже: пожарный Монтэг, его жена, сидящая на таблетках, и Кларисса Маккеллан, поведавшая Монтэгу о силе книг, которые он жжет по ночам. Были незначительные изменения – начальник пожарной команды сменил фамилию с Лейхи на Битти, некоторые сцены были исключены, другие дополнены, язык стал более поэтичным. По мере написания история обрастала подробностями. К тому же Рэй усилил символизм огня и солнца.

Как и в прошлый раз, он закончил работу всего за девять дней и в январе 1953 года приступил к доработке черновика в своем гаражном кабинете. Названия у книги пока не было, потому что Рэй хотел придумать нечто особенно эффектное и символическое. 22 января в лучах яркого солнца на него снизошло откровение: «Я решил использовать температуру, при которой загорается бумага. Позвонил на химические факультеты нескольких университетов и обнаружил, что никто не знает точной температуры. Тогда я проконсультировался у нескольких профессоров физики. В конце концов, так и не получив ответа, я хлопнул себя по лбу и пробормотал: «Вот дурак! Что же ты не позвонишь пожарным!»

После короткого звонка на центральную пожарную станцию Лос-Анджелеса Рэй Брэдбери узнал ответ: книги горят при температуре четыреста пятьдесят один градус по Фаренгейту. «Я не стал перепроверять, так ли это, – со смехом рассказывал он много лет спустя. – Пожарный ответил, что книжная бумага загорается при четыреста пятьдесят одном градусе по Фаренгейту. Я записал «Фаренгейт, 451°», изменив порядок слов, потому что мне понравилось звучание»[37].

Пока Рэй увлеченно подчищал и доводил до ума текст новеллы, с ним связались редакторы уважаемого журнала The Nation. С ростом популярности научной фантастики у нее появились не только поклонники, но и критики, поэтому Брэдбери попросили написать статью в защиту жанра. Материал под названием «Послезавтра: зачем писать научную фантастику?» (Day After Tomorrow: Why Science Fiction?) вышелв мае 1953 года, а в июне Рэй обнаружил в почтовом ящике письмо от некоего Б. Беренсона с обратным адресом «И Татти, Сеттиньяно, Италия». «Господи, это ведь не может быть тот самый Беренсон, правда?» – воскликнул Рэй, поворачиваясь к Мэгги, а та ответила: «Да открывай же скорее, ради бога!»

Рэй вскрыл конверт и развернул письмо. Послание, датированное 29 мая 1953 года, действительно было от уважаемого писателя, исследователя эпохи Возрождения Бернарда Беренсона. Бумагу с логотипом итальянского отеля Grand Hфtel Des Etrangers покрывала паутина строк, написанных тонким вычурным почерком. Беренсон писал, что это его «первое фанатское письмо», поводом к которому послужила статья Брэдбери «Послезавтра» в журнале The Nation. «…Впервые я увидел, чтобы человек искусства, неважно из какой сферы, заявлял, что в творческую работу важно вкладываться и наслаждаться ею, как забавой или захватывающим приключением. Между тем сколь многие профессиональные писатели сделались похожи на работников тяжелой промышленности!.. Будете во Флоренции – заходите в гости».

Рэй и Мэгги были изумлены, если не сказать потрясены: получить такое письмо от выдающегося интеллектуала и уважаемого исследователя искусств! «Письмо меня шокировало», – признавался Рэй. Слова «заходите в гости» не шли из головы. Заходите в гости!.. Увы, это было невозможно: денег на путешествия, особенно по Европе, в семействе Брэдбери не водилось. Рэй вспоминал, как смотрел с Мэгги какой-то фильм: «…при виде дальних краев – Рима, Парижа, Лондона, Египта – из глаз у меня брызнули слезы. Я повернулся к жене и воскликнул: «Боже, будет ли у нас когда-нибудь достаточно денег, чтобы посетить все эти чудесные дальние страны?»

Но даже если бы Рэй встретился с Беренсоном, что он мог бы сказать столь важной персоне? Он чувствовал себя так же, как после первого приглашения на чай с Джеральдом Хердом и Олдосом Хаксли. «Поэтому я отложил ответ Беренсону», – признавался Рэй.