Хроники частного сыска

Пётр сразу же после работы, чтобы не оставаться одному, завалился в квартиру Германа. Он помылся и переоделся во всё свежее: вещи для смены он взял ещё утром, уходя на работу. И вместе с Германом отправился по друзьям-знакомым, методично обходя бары, ресторанчики, квартиры: лица, голоса, лица, движение, смех, подвывание, икота, лица, голоса, голоса, неоновый свет, блики, стёкла, звон, фужеры, голоса, гул, серые улицы, машины, люди, люди, идут, едут, стоят, люди… Утро. Работа. Огромные свежевыкрашенные механизмы. Документы. Паспорта с техническими характеристиками. Жужжание принтера. Секретарша. Начальство. Коллега. Голоса. Лица. Клиенты. Голоса. Разговор. Улыбки. Умный вид. Значимость, во всём значимость и величие. Самоуважение. Признание. Признательность. Голоса. Шум. Гул. Скрежет. Визг. Шаги. Хлопки дверью. Телефон, трель телефона, телефон…

Вечер.

Пётр держится до последнего. Он не уступает утомлению. Его не сломить!

Он не пьёт, он не ест, он – истязает себя. В конец умучиться – вот его цель.

Откуда-то выплывает голос:

– Петруша, ты зачем такой смурной?

«Это Ларка, – понимает Пётр. – Мы – у Ларки в гостях».

– На тебе лица нет, – поддерживает Ларку Герман. – Какие-то проблемы? Или не высыпаешься?

– Не сплю двое суток, – объясняет Пётр, чтобы не врать о проблемах.

– А ну-ка ложись, – говорит Ларка, – ты совсем худо выглядишь – смотри, как глазищи вылезли, осунулся и почернел.

– Спасибо, Ларочка, спасибо, – отвечает Пётр и, подчиняясь её рукам, входит в спальню. – А вы где будете?

– Мы тут, тут будем, ты ложись, дай я тебя раздену.

– Не-еее… я сам, сам я.

Лара задёргивает шторы и уходит.

Пётр с удовольствием растягивается на кровати. Он раздевается до трусов. В квартире тепло, уютно, и он не задумывается, чем ему укрыться. Он прислушивается к приглушённым знакомым голосам и… уже совсем было отдаётся сну… как вдруг, опомнившись, хватает сотовый телефон, устанавливает будильник, дабы проснуться через пять часов, и выключает телефон – таймер всё равно сработает.

Пётр ошибся, жестоко ошибся.

Надежда на переутомление не оправдалась.

Положение Петра усугубилось.

Он раз за разом упрашивал Мариолету прийти к нему. Но она была неумолима. Он должен прийти к ней сам! Он не мог ей противостоять. Он шёл к реке. Он опускал ногу в воду и – от обжигающего, пронзающего холода с криком проваливался в черноту, в небытие. И – не пробуждался, для этого он был слишком утомлён. Он продолжал спать. Он снова оказывался в десяти шагах от реки. Он видел её на том берегу. Он звал её. Он, не получая ответа, не находя возможности противостоять искушению, входил в воду и – вываливался в черноту небытия.

Опять безликое плато с рекою и ждущая на том берегу Мариолета.

Всё по новому кругу.

До тех пор, пока…

Забил-заорал-заголосил будильник телефона.

За окном темно – ночь. Началась пятница, и в квартире Лары – никого.

Пётр долго лежал, не в состоянии прийти в себя, снова и снова переживая сон. Потом волочился в ванную и забирался под душ – обливал себя холодной водой, содрогался, но терпел, и вопрошал:

– Ну что, что в этом страшного? Видишь же, что ничего. Войди в эту проклятую воду и тогда всё, всё закончится. Отстанет проклятущий сон. Отстанет. Я уверен в этом.

Он позвонил друзьям, встретился с ними – немного отвлёкся, и в начале четвертого утра был у себя на квартире, чтобы перед работой поспать ещё хотя бы два-три часа. Потому что он надеялся, что на этот раз у него получится преодолеть речную преграду.

Но ни в это утро, ни в ночь с пятницы на субботу, ни днём в субботу, ни в воскресную ночь он не смог её преодолеть.

Вконец измотанный ночными мытарствами, Пётр взял пять выходных дней за свой счёт и в понедельник остался дома. Он надумал восстановить нормальный восьми часовой сон и постараться понять, как ему изменить образ жизни – это, как он полагал, была его предпоследняя надежда.

А последняя – время.

Не может Мариолета преследовать его всю оставшуюся долгую жизнь, рано или поздно безумное сновидение прекратится.

Но хватит ли ему выдержки? – в этом Пётр был не уверен.

А поэтому было правильнее, нежели просто сидеть и ждать, страдая, попытать удачи в каком-либо ином, куда как более скором, предприятии. Например, изменить образ жизни и нормализовать сон. Хотя обе эти задачи представлялись Петру сложно достижимыми. Но он справедливо думал, что хуже не будет.

– Заблудшая я овечка, – повторял молодой человек, сидя в своей квартире. – Всё это проделки потусторонних сил. Мне подаётся знак. Да-да, знак. Мне надо измениться. Тогда Мариолета уйдёт. Она оставит меня. …А хочу ли я этого? Она так притягательна, так упоительна.

Он не хотел.

Он привык к ней, и, что самое главное, он не чаял в ней души. Она была нужна ему, необходима. Потому что… потому что теперь он не мыслил себя без познанной сладкой истомы.