Хроники Эвелин. Молчание Церрека

Исчезнув тело, его «душа» не смогла «переметнуться» в другого – как гравитация, меч засосал её себе. Блеснув ярко голубым светом, на мгновение, всех ослепил, время поставил на паузу, а длинные линии косого дождя превратились будто в струны, что завибрировали в такт последнего удара сердца. Девушка сделала вдох, и, оторвав одно колено подняла рукоять меча. Направив его к небу, произнесла знаменитую фразу:

– Я – «Страж Медведицы»! Я – Арктур, кто этим убийством доказал свою преданность миру, согретый лучами новой Звезды. Я – тот, кто принесёт вам верное будущее…

Вместо дождя пошёл град, но не тот тупой, которым владеет природа, а хищный и острый, что превратился в миллионы осколков ледяного стекла. Потеряв дар речи, люди попадали. Кто-то умер, кто-то оторопел, провалился в ступор, а кто-то – пополз на брюхе, как земноводное, чтобы всем донести её слова. И сказать, что Система Обороны будет повергнута.

3

Эва не спала, а только делала вид, что решила вздремнуть, оставив Рика наедине со своими мыслями. Как оказалось, она не может заснуть с тех пор, как очнулась в машине. Что бы не делала, как бы себя не уговаривала, но сон, как и еда, не желал больше в её жизни играть первостепенную роль. «Возможно, это и к лучшему», думала сама. Но, что-то в её организме, сидело как инопланетное существо, парализуя естественные биологические процессы. Стала себя чувствовать другой с тех пор, как восстановили жизнеспособность в лаборатории, не внешне, а внутренне… Другой Эвелин, новой. И ей хотелось бы верить, что на этот раз – «хорошей» Эвелин.

Вообще, память странная штука… Вроде бы, закрыв глаза, ты что-то видишь, нечто давнее, знакомое чувствуешь, будто это было в прошлом, и произошло именно с тобой. Но, в то же время, отзываясь на вспышки картинок в потерянном воображении, и то, как реагирует разум на ассоциативные чувства, задаёшь себе вопрос: на своём ли я месте? Здесь ли я был рождён, выращен и был отпущен в природу? А, может, это сон? Может, это выдумка? И моя реальность совершенно иная, а мир, из которого прибыл имеет другие черты?

То же самое чувствовала Эвелин. Вроде бы есть плоть… да, она странная, но существует прошлое исключительно в памяти. Оно не однозначное, и каждый логический путь, куда бы не пошла в поисках истины заканчивался пропастью. Была ли жизнь? Была. Была ли рождена естественным образом? Кажется, была, если состоит из плоти и крови. Хотя… нет, она чувствует развилку, с тех пор, как обмолвилась словом об эксперименте. И уже сама была в растерянности: человек ли до сих пор, или нечто новое? Страшное, беспощадное ко всему. Или гуманное. И почему в её сознании особую важность имеет правая рука? А рефлексы говорят о шаблонных движениях, которые проделывала миллионы раз. Что же там, на поясе? И почему так хочется достать круглую трубочку, рукоять?

И, разве остался бесконечный океан, в тёмных водах которого просуществовала вечность, как дитя в утробе матери? Везде же лёд, мерзлота, проклятая временем, а человечество сомкнулось в маленькую точечку, состоящая из миллиона «светлых» голов.

Она содрогнулась, чуть не упав с сиденья. Но её страх остался незамеченным для Рика – выразительный крик совпал с очередным провалом машины.

– Ты устал… Давай я поведу, – сказала она, увидев в его движениях растерянность. Он, хоть и с небольшой задержкой, но выровнял машину, возвращая на прежнюю колею широкого снежно-ледяного тоннеля. – Эй, я могу не хуже тебя им управлять… Слышишь? Отключи блокировку штурвала! – наивно потребовала.

Рик и ухом не повёл, а лишь упорно и постепенно прибавлял обороты, медленно выползая из провала. Благо, что машина для таких условий и сделана. Как жук, обходила стороной бугристые препятствия, и широкие колеса с толстыми ободками вместо шин, пытались толкать тело машины вперёд, вгрызаясь боковыми шипами в рыхлую массу. Но только то и делали, что зарывались ещё больше, перемалывая вокруг себя в снежную кашу. И эта рыхлая субстанция делала всё возможное, чтобы проглотить марсоход.

Электропривод журчал неистово, надрываясь, выполняя приказы пилота. Но дело стало попахивать безнадёжностью и очередным тупиком.

Но что-то дало ему сигнал вцепиться обеими руками в штурвал. Что-то такое он увидел на мониторе, приклеенный на лобовом стекле, что дало разрешение на безрассудное поведение. Машина, с рёвом в колёсах, затряслась и поползла сквозь горы рыхлой массы ледника, подчиняясь внутриутробному движению ледяного организма. Его особо-то и принуждать к движению не требовалось – канал, в который поднырнули, в самый последний момент, потащил за собой, словно вонзились в тело гигантского змея, несущийся к подножию ледяной горы. Замёрзшие камни, зернистый снег, напополам со всяким хламом, вобравший в себя ледник за всё время своего существования… обломки камней скал и различных горных пород – это всё с остервенением стучалось к ним в окна, двери и скребло обшивку машины, как бы спрашивая: «Какого чёрта здесь забыли?».