Хроники Януса

Эта третья встреча решила всё. Плиния попрощалась с подругой, и мы остались вдвоём. Мы долго гуляли. Я что-то ей говорил, уж не помню что, а она с интересом слушала. Затем уже я слушал её рассказ о галлах, и том как им чудом удалось избежать плена. Это был грустный рассказ. Я проводил её до дома. После чего спросил, могу ли я прийти к ней, чтобы снова увидеть её. Она ответила, что почтет это за большую честь.

***

Здесь я хотел бы немного отвлечься от воспоминаний о свиданиях с моей будущей женой и вспомнить одно поразительное событие, которые случилось именно в ту, третью встречу. Тогда я не придал этому значения, но теперь, с годами, размышляю над тем что я видел и слышал, и это не выходит у меня из головы.

Как сейчас помню, день близился к вечеру, и я провожал Плинию до дома. Мы находились в районе где-то между Мугонием и Велией. Мы шли и разговаривали. Затем мы свернули на Виа Сакра и прошли шагов сто вдоль древней стены, известной у нас как Энейская. Люди, проходящие мимо нас, не вызывали нашего любопытства. За исключением одного человека. Этот человек заметно выделялся из толпы. На первый взгляд, он был совершенно растерян. Вид его был таков, будто или заблудился, либо не понимал как он сюда попал. Так бывает с чужестранцами, либо с теми из стариков, у которых отшибло память. Я сказал про стариков, потому что на вид тому человеку было не меньше семидесяти. Щеки его покрывала густая щетина с проседью, а само состояние его было крайне усталым, не сказать, измождённым. Однако он твёрдо стоял на ногах, бросая удивлённые взгляды по сторонам. Я не придал бы этому значения – мало ли какие люди бродят по Риму, если бы не одно обстоятельство: когда он обратил взгляд на меня и Плинию, он моментально преобразился и сделался необыкновенно взволнован. Мы с ней заметили это. Увидев нас, он тут же вытянул руку, видно, стараясь привлечь наше внимание, но вдруг опустил, словно сожалея, что заставил нас остановиться. Мы, однако, остановились и посмотрели на него с удивлением. Вдруг губы его задрожали, а из глаз потекли слёзы. Я тут же подошёл к нему, оставив Плинию в стороне. Теперь я рассмотрел его лучше. Лицо его было ничем не примечательное. Но оно чем-то напомнило лицо моего родного деда. Что-то удивительно знакомое было в его облике; нечто неуловимое из Ветуриев, я затрудняюсь сказать что именно – его ли голос, лоб, разрез глаз или пропорции тела. Но он этот человек показался мне удивительно знакомым. Когда я подошёл к нему, он увидев меня, опустил глаза, видимо стесняясь своих слёз не приличествующих мужчине, и лишь тихо вздыхал. «Что такое? Что случилось, почтенный? – спросил я, осторожно тронув его за плечо. – Тебе нужна помощь?». Он не отвечал мне. Наконец поднял глаза. Посмотрев на меня, он вдруг успокоился и попробовал улыбнуться. Он долго рассматривал меня с некоторым интересом и удивлением. Как я сказал, этот старый человек при многом том, что имел во внешности свойственного нашем роду, совсем не был моим родственником. Ни ближним, ни дальним. Я подумал, что Рим – большой город и здесь масса похожих людей, если уж я сам видел молодых людей похожих на меня, а мои друзья путали меня с другими на улице. Тут я увидел в его левой руке один предмет, который не заметил раньше. Это были вавилонские часы, вещь крайне редкая для наших мест. Я видел их лишь единственный раз (уж не помню где) и был восхищён простотой их работы и искусством стеклодувов. Заметив, что я бросил на них взгляд, он переложил их в другую руку. Они теперь стояли у него на ладони и он разглядывал их с удивлением, словно ребёнок увидевший необычную игрушку. Песок струился из одной сферы в другую.

– Ведь так не должно быть, правда? – наконец медленно, слегка сдавленным голосом, словно человек который не слышит самого себя, произнёс он.

– Что-то не так? – спросил я.

– Песок, – кивнул он. – Он не должен уходить снизу вверх.

Я опять поглядел на часы.

– Он и не уходит cнизу вверх. Он падает сверху вниз, – сказал я.

– Ты просто этого не видишь. Но ты… ты будешь это видеть.

Я опять удивлённо посмотрел на него. Он не пояснил своих слов.

Я собрался ещё спросить его, как вдруг он перевёл глаза с меня на Плинию. Увидев её, он вдруг снова испытал непонятное волнение, и я вновь заметил, как слёзы снова выступили у него на глазах. Я обернулся и тоже посмотрел на Плинию, пытаясь определить что же так опечалило его, потому что ничто в Плинии не вызывало моего беспокойства. Увидев как я обернулся, она улыбнулась мне. Я снова посмотрел на него. Его поведение было странным, хотя по виду он не был пьян и не казался сумасшедшим.

Мне отчего-то стало жаль его. Я не знал причину его горя, но мне захотелось ему помочь. Возможно, Плиния напомнила ему кого-то – может быть, жену, дочь или сестру, не знаю. К тому же, я хоть и сказал, что внешность тут не при чём, но, глядя на него, невольно вспомнил о дедушке Сиксте, который не так давно умер и которого я очень любил. Слёзы в глазах человека так похожего на моего деда, тронули меня.