Хроники Януса

Но шло время и ничего не менялось. Она не находила себе будущего мужа. Отец Фабии мог бы настоять на собственном выборе, устав от капризной дочери. Думаю, Фабия держала это в уме и нарочно гримасничала, чувствуя, что очередной кавалер не из её представлений о супруге. Она нарочно вела себя так, чтобы вызвать ответное неприятие. В чём-то Фабия была подобна мне: она искала идеальную половину, и на меньшее согласна не была. В силу сложного характера и ума, она, как математик, искала идеальное решение. Ей требовался тот, кто понимает и принимает её во всём. Как это ни странно теперь звучит: спустя годы, несмотря на все беды, которые Фабия нам принесла, я всё-же хочу быть справедлив и не могу не воздать ей за её честность тогда.

***

Я расскажу об одном дне, который мне особо запомнился. В Риме тогда происходило грандиозное торжество в честь Юпитера Капитолийского. Народ наводнил улицы. Мы с ней уже достаточно долго гуляли. Проследовав с Викус Тускуланум мимо храма Конкордии, мы свернули на форум, где разворачивалось основное представление.

Мимы, фокусники, танцоры и музыканты сменяли друг друга под рукоплескания толпы. Артисты стояли на ступенях портика чтобы публике было видно их издалека. Сзади проход между колонн был частично задрапирован – что, очевидно, служило артистам кулисами.

Мы появились к моменту, когда готовилось выступление канатоходца. Как и сцена, загодя для канатоходца с противоположных сторон были приготовлены высокие деревянные башни, сделанные из разборных брусков. Башни эти располагались на расстоянии в тридцать шагов друг от друга и были не менее тридцати локтей высотой. Они напомнили мне по форме осадные башни – и, может, были таковыми в некотором метафорическом смысле, так как были назначены осаждать вкусы публики. На каждой из таких башен я увидел пару человек. Между самими башнями был туго натянут не слишком толстый канат. Высота была довольно приличной в том смысле, что опасной для канатоходца, а площадь была вымощена камнем, поэтому при падении он мог запросто разбиться. Прямо под канатом внизу я заметил два больших медных чана. В нескольких шагах от них стоял декламатор в жёлтой накидке поверх одежды. Трагическая маска скрывала его лицо, и через его плечо был перекинут ремень. Чуть подальше находился другой человек из их же труппы, но без маски. Большой цилиндрический барабан стоял на земле перед ним. Публика располагалась полукругом и хлопала в ладоши в ожидании действия. Сюжет самого действия, как позже выяснилось, был посвящен опасному пути Орфея в Царство Теней.

Гул от голосов не смолкал.

Декламатор прошёл несколько шагов вперёд и, выставив ладонь, сделал знак публике замолчать. На площади воцарилась полная тишина, изредка прерываемая чьим-то кашлем либо детским возгласом.

Представление началось.

«В один из дивных летних дней бродил средь леса Аристей,

И вот средь тишины и скуки он услыхал веселья звуки.

Что за весёлый там народ? То был девичий хоровод.

Средь них игрива, солнцелика, была младая Эвридика.

Она сама того не зная, воспламенила в нём желанье

И вот уж пылкой страсти жар в нём скоро перерос в пожар…»

Он сделал паузу, сбросил ремень, что был перекинут через плечо. Я увидел дорийскую лиру в его руках; она была скрыта у него за спиной. Его пальцы осторожно коснулись струн. Он вытянул несколько мелодичных аккордов, которые застыли в воздухе. Потом ещё. Мелодия из его лиры плавно лилась над площадью. Он играл примерно минуту, и вдруг резко оборвал мелодию. Затем продолжил декламировать:

«С собой бороться было поздно: зачем она так грациозна,

Чей томный лик и гибкий стан в любви уносят океан?

Так думал средь дерев теней, томимый страстью Аристей.

От красоты её немея и зная о любви Орфея,

Он сильным чувством воспылал и Эвридику возжелал…»

Фабия сделала мне знак наклонить голову.

– Известно ли тебе, что Аристей – гнусный насильник? – спросила она вполголоса с сарказмом в интонации. – Он – божья полукровка, сын Аполлона и смертной женщины. Он хотел овладеть Эвридикой, но та сбежала. Спасаясь, она наступила на аспида и умерла от его укуса. Отец Аристея нисколько не осудил сына за это. Не говоря о том, что его драгоценный отпрыск разрушил жизнь Орфея. Не отвратительно ли это?

– Фабия, о детях богах, делающих пакости, слагают гимны, а детей людей, делающих то же самое, проклинают. Ты этого не знала? Так устроен этот мир, – сказал я с усмешкой.

– Старая отговорка.