Хроники Кадуола

«Конечно. И все же дети иногда причиняют много беспокойств. Если ночью разыгрывается ветер, с Лидией просто невозможно справиться, она хочет убежать в пампу. В такие моменты успокоительное средство просто незаменимо».

Оливано снова кивнул: «Я понимаю, что у вас могут возникать трудности. Я пропишу успокоительное средство, но его можно применять только в чрезвычайных обстоятельствах».

«Как вам будет угодно».

«Повторяю — для того, чтобы не было никаких недоразумений. Я не хочу, чтобы вы давали детям какие-либо препараты без моего предварительного разрешения. Это им повредит, и я об этом в любом случае узнаю. Тогда у меня не останется никакого выбора — придется увезти детей в учреждение, где о них будут заботиться».

Ирена стояла, поникшая и побежденная, лицо ее осунулось пуще прежнего. Она начала было что-то говорить, но осеклась.

Психиатр поднялся на ноги: «Я обменяюсь парой слов с детьми, после чего уеду». Он кивнул на прощание и удалился. Ирена повернулась к Уэйнесс и проговорила хриплым низким голосом: «Не могу понять — кто ты такая, и за что ты со мной это делаешь!»

Уэйнесс не могла найти слов — отчаяние Ирены пробудило в ней стыд; она находилась в чужом доме под притворным предлогом. В конце концов она робко сказала: «Я не хотела ничего плохого».

«Моя жизнь больше мне не принадлежит!» — губы Ирены Портильс судорожно сжимались и разжимались, хриплые возгласы вырывались негромко, но дико: «Еще один год — всего один год. Один проклятый год! И все бы это кончилось! Я избавилась бы... я бы и сейчас избавилась, но мне нигде нет утешения, нигде нет убежища! Я еще не умерла, но уже стала полным ничтожеством — и кто знает, что будет дальше? Никто не знает! Только поэтому я боюсь!»

«Госпожа Портильс, пожалуйста, успокойтесь! Все не так плохо, как вы себе представляете!»

«Ха! Что ты понимаешь? Ты только и умеешь, что лебезить и хныкать! А теперь я просто не знаю, что мне делать».

«Почему вы так волнуетесь? Все это из-за профессора Соломона?»

Лицо Ирены мгновенно оцепенело: «Я ничего не говорила, слышишь? Ничего!»

«Разумеется. И все же, если вам есть, что рассказать, я вас выслушаю».

Но Ирена повернулась на каблуках и вихрем покинула гостиную, сделав три длинных шага.

Помрачневшая Уэйнесс вышла на двор, где ей удалось взять себя в руки. Она не могла позволить себе излишнее сочувствие — если обман и притворство были наихудшим компромиссом, ей еще повезло. В конце концов, следовало подумать и о судьбе Мирона и Лидии. Ирена упомянула, что ей осталось ждать один год — что должно было случиться через год? Уэйнесс почему-то была уверена, что детям не предстояло ничего хорошего.

Доктор Оливано уже уехал. Через некоторое время госпожа Клара позвала детей обедать. Уэйнесс присела на борт песочницы и съела бутерброд, принесенный из гостиницы.

После обеда Уэйнесс скромно попросила разрешения выйти с детьми на прогулку. Ирена угрюмо дала такое разрешение, и Уэйнесс отправилась со своими подопечными в кондитерскую на площади, где Лидия и Мирон сосредоточенно поглотили фруктовые пирожные с огромными шапками взбитых сливок, запивая их горячим какао. Уэйнесс пыталась представить себе, что будет с детьми после того, как она уедет. Доктор Оливано, конечно, позаботится об их материальном благополучии, но их эмоциональная жизнь… Уэйнесс вздохнула. Кто бы подумал, что во имя добра приходится черстветь сердцем! Ее собственные дела шли из рук вон плохо. С тех пор, как она приехала в Помбареалес, она ни на йоту не приблизилась к раскрытию тайны местопребывания Монкурио. Не было никакой возможности производить поиски в доме — она даже не знала, можно ли было там что-нибудь найти. Ее ободряла только надежда, потому что она не могла представить себе никакой альтернативы тому, что делала теперь. Уэйнесс смотрела на Мирона и Лидию — а те, как она заметила, уже давно изучали ее в свою очередь. Дети доели пирожные до последней крошки. Она повела их в книжную лавку и купила им большой атлас Земли, большую книгу с иллюстрациями, посвященную естественной истории, толковый словарь и астрономический атлас.

Они вернулись втроем к вилле «Лукаста». Ирена заметила покупки, но никак их не прокомментировала. Уэйнесс даже удивилась бы, если бы она что-нибудь сказала.

На следующее утро Уэйнесс застала Мирона и Лидию за работой — дети сооружали воздушного змея своей собственной конструкции, пользуясь материалом из расщепленных бамбуковых звеньев и темно-синей пленкой, закрепленной кусочками липкой ленты. Двухметровый змей производил впечатление исключительно сложного устройства с многочисленными плоскостями и лопастями, плавно искривленными поверхностями, закрылками и то расширяющимися, то сужающимися переходными соединениями. С точки зрения Уэйнесс аппарат выглядел просто замечательно, но она сомневалась в том, что он будет летать.