Хроники Края. Полночь над Санктафраксом

– Я тоже думал, – ответил Прутик. – Я… – Тут у него рот раскрылся от изумления. – О небо! – воскликнул он. – Что же это происходит?

Они оба оглянулись вокруг. Казалось, что блестящий воздух сгустился в ком и летел прямо на них.

– Скорее, Прутик, – торопила Моджин. – Расскажи мне все, пока не поздно.

Белый свет приближался, воздух стал плотнее. Боль у Прутика в ушах стала невыносимой.

– Он сказал мне… он сказал…

Вокруг него свет разгорался все ярче. Свистело в ушах. В голове пульсировала боль. Несмотря на то что воспоминания его, казалось, были абсолютно отчетливы, слова, чтобы выразить их, никак не приходили на ум.

– И что, Прутик? – спрашивала Моджин.

– Когда разразится Мать Штормов? Он сказал тебе или нет?

Прутик сжал голову. Воздух становился все гуще, все тяжелее.

– Я… он… – шептал Прутик. Его глаза готовы были вылезти из орбит, а голову, похоже, зажали в тиски. – Когда… когда упадет последняя капля, тогда она придет. Тогда, когда над Риверрайзом забрезжит заря, – слабо прошептал он. – Над Санктафраксом будет полночь… – Но Прутик не знал, слышит его Моджин или нет, ветер относил его слова в сторону, белый свет затуманивал глаза, и высокий хнычущий звук свистел в ушах. – Надень… капюшон! – закричал он Моджин и двинулся вперед, чтобы помочь ей натянуть тяжелое одеяние.

Воздух стал еще белее. Ярко-белым. Ослепляюще белым. Он застилал глаза, скрывая окружающее, так что Прутик, наконец, полностью ослеп. Небо задрожало. Капитан упал в стороне от Моджин, поднялся с трудом и, спотыкаясь, побрел обратно – медленно, невозможно медленно – сквозь этот злобный воздух.

– Моджин!.. – крикнул Прутик или, скорее, попытался крикнуть, ибо голос больше не слушался его.

Он опустился на палубу. Приглушенные звуки отдавались эхом вокруг: пощелкивание, треск, хруст. Белый свет становился все ярче. Звеневший в ушах тонкий плач перешел в визг. Прутик с трудом закрыл глаза, заткнул уши руками и свернулся плотным калачиком.

Но все было бесполезно. Он не мог избавиться от этого света и звуков. Чудовищная белизна была внутри его, столь же ослепляющая и оглушающая, что и снаружи. Она лишала всех чувств. Она уничтожала его память.

– Моджин, – выдавил Прутик. – Моя команда… У-у-упф!

Неспособный выдержать все возрастающее давление, белый шторм взорвался сам собой. На мгновение стало тихо. Затем с громоподобным лязгом ослепительно светящаяся сфера с «Танцующим-на-Краю» в центре вырвалась наружу с такой силой, что даже небо содрогнулось.

Глава третья Обсерватория Лофтус

А вдалеке воздушный город Санктафракс вертелся и качался из стороны в сторону от ужасающей бури. Якорная Цепь, которой он был прикреплен к земле, натянулась до предела. Внутри великолепных зданий Санктафракса его обитатели – ученые и подмастерья, слуги и охранники – сбивались в молчаливые группки, замирая от ужаса при мысли, что Цепь может оборваться.

И лишь Профессор Темноты оставался в одиночестве. Поскольку он – Верховный Академик Санктафракса, его долгом было продолжать работать, в то время когда остальные ищут убежища. При наступлении свирепого шторма он поспешил по винтовой лестнице наверх, в обсерваторию Лофтус, так быстро, как только позволяли ему старые больные ноги. Нужно было проверить показания на различных измерительных приборах, представлявших каждую дисциплину, изучавшуюся в Санктафраксе. И Верховный Академик обнаружил, что все приборы будто с ума посходили.

– О небо! – воскликнул он, входя в просторное помещение обсерватории.

Профессор Темноты в задумчивости потрепал свою кустистую бороду, поправил на носу очки в стальной оправе и внимательно взглянул на приборы.

– Но такие показания неслыханны. – Он выглянул в окно своей высокой башни. – И неудивительно.

Такой страшной бури, какая разразилась ночью, никто в жизни своей не видел. Ураганной силы ветер и проливной дождь пришли с небес в Край и с невиданной злобой обрушились на этот выступ земли:

– Ну давай же! – говорил сам себе профессор. – Нужно снять показания. Все подсчитать. Занести в журнал все цифры и факты.

Болтаясь из стороны в сторону внутри качающейся обсерватории, он цеплялся за приборы.

– Но с чего же мне начать?

Латунный анемометр бешено крутился, показывая ни разу доселе не зарегистрированную скорость ветра. В измерителе интенсивности дождя вода перехлестывала через край и громко булькала. Профессор Темноты покачал головой.

– Присутствие высокой концентрации антимагнетических частиц кислотного тумана, – бормотал профессор свои ученые слова. – Невероятно, совершенно неве… Ну ладно, анемометр и измеритель дождя! – удивленно воскликнул он. – Но что, неба ради, делает чувствометр?