Хроники «Красного авокадо»

— Не может быть! — рассмеялась Берта. — Как интересно. А капитан? Он — тоже?..

— Разумеется!

— Что же за талисман у него?

— О… Хм… Ну, это пуля.

— Пуля?

— По правде говоря, я не должен рассказывать…

— Но ведь я никому не скажу.

— И то правда. Не совсем пуля. Скорее болванка.

— Что значит «болванка»?

— Ты, вероятно, знаешь о существовании пушек?

— Ну… Я читала.

— Так вот, пушки стреляют примерно такими же пулями, как пистолеты и автоматы, только гораздо больше. Большой патрон, в нём пороху — страсть. Бахнет — уши закладывает. И вылетает такая вот здоровенная пуля, которая называется болванкой.

— И капитан хранит у себя такую?

— Именно.

— Почему?

— Сумасшедшая история, на самом деле. Это ещё до нашей с ним встречи, он тогда в армии служил. Послали их гасить конфликт на Кали. И вот едет он в танке, смотрит, а навстречу — другой танк! Макс, естественно, стреляет, и тот танк тоже стреляет. И — ничего, оба стоят. Макс ещё раз стреляет — бах! И вражеский танк — вдребезги. А потом уже, когда операция закончилась, он по полю на том месте прошёлся и обнаружил, что две болванки от первого выстрела столкнулись в воздухе.

— Не может быть! — ахнула Берта.

— А я о чём? Шанс — один на миллион, специально так не выцелишь. И вот чуть бы в сторону, капитан бы сразу попал, как хотел, но и сам бы погиб. А так, получается, болванка эта ему жизнь спасла. Счастливая!

— Невероятная история. Мне только одно непонятно: как он определил, где именно его болванка? Ведь они могли перевернуться, разлететься в разные стороны…

— А, ну… Кгхм…

— Извините, что прерываю вашу чрезвычайно познавательную беседу, — вмешался голос Бартона, — но мы пришли. И не забывайте о правилах ведения переговоров в общем чате. Новак, приём.

— Что за правила? — спросил Джош.

— Что значит, «что за правила»? — возмутился Бартон. — Вы что же, не знаете, как полагается разговаривать по рации, обследуя необитаемую планету?

Джош красноречиво поскрёб перчаткой макушку шлема.

— Кейтелин вчера нас подробно проинструктировала, — подтвердила Берта слова жениха.

— А, Кейт! — протянул Джош. — Ну, Кейт ерунды не скажет, она — да… Умница наша. Все-превсе правила наизусть знает. Как там… Смолин. Приём. Вот.

— Кажется, вам она нравится, — улыбнулся голос Берты. — Крюгер. Приём.

— Да она мне как дочка! — Джош повернулся к «Красному авокадо» и добавил вполголоса: — Стала.

* * *

Джош скучал, пока учёные медленно и трепетно заполняли резервуары красным веществом. Сидел на удобном камне и подбрасывал на ладони четвертинку. Возможность уронить её и разбить немного разбавляла монотонность тянущегося времени.

Прислушиваться к разговорам учёных приходилось себя заставлять. Потому что трепались они о вещах совершенно не интересных. Да ещё и добавляли после каждой фразы «позывные». Джош беззвучно усмехнулся и покачал головой в шлеме. Ну, Кейт… Сочинила же. Впрочем, к этому быстро привыкаешь и перестаёшь замечать. А где-то даже удобно, потому что когда бубнят Бартон и Айзек, действительно не разобрать, где чей голос.

АЙЗЕК: Пока можно сказать только одно. Что бы это ни было, оно не обладает молекулярной структурой. Сидя здесь, мы просто не можем выяснить, насколько мала элементарная частица этого вещества.

БАРТОН: Но ведь это не может быть нейтрино, так?

АЙЗЕК: Нейтрино?.. Хм. А нейтрино, по идее, могло бы пройти сквозь стекло пробирки, сквозь стол, корабль, планету… Этим легко объяснить исчезновение образцов.

БАРТОН: Где ты видел нейтрино, которые собирались бы в кучи на поверхности планеты?

АЙЗЕК: Возможно, не нейтрино. Но что-то типа нейтрино. В конце концов, мы здесь, чтобы открыть нечто новое, не так ли?

БАРТОН: Чушь. Это школьный курс химии, Айзек. Вещество подверглось воздействию света, атмосферы корабля. Мы наблюдали за ним час, и оно было совершенно инертным. А потом вдруг «решило» исчезнуть? Так не бывает.

АЙЗЕК: Слушай, мне тоже очень хочется поверить, что это — некая форма жизни, которая «решила» исчезнуть. Но мы учёные. Мы должны мыслить критически.

БАРТОН: Я мыслю критически! Никакое вещество, по крайней мере, не радиоактивное, так себя вести не может. А оно не радиоактивно.

БЕРТА: Воздух, свет, температура… Мне кажется, мы забываем об ещё одном факторе. Время! Что если понадобилось время, чтобы произошла некая реакция?

АЙЗЕК: Даже если это живые микроорганизмы, они не могли просто «исчезнуть» Закон сохранения массы и энергии никто не отменял. Что может сделать живое существо? Сбежать. Покончить с собой…

БЕРТА: Мимикрировать?

БАРТОН: Ты рассуждаешь о привычных нам белковых формах жизни. Но если мы столкнулись с небелковой, то здесь все наши знания не работают. Мы должны будем начинать с нуля. Разрабатывать понятийный аппарат, терминологию — всё.

АЙЗЕК: Первым делом придётся попотеть, чтобы доказать, что это — именно небелковая форма жизни, а не неизвестное вещество, обладающее неизученными свойствами. По правде говоря, граница между этими двумя понятиями представляется мне весьма условной…

БАРТОН: Ты что, потерял веру?