Хроники Максима Волгина

– Не надо беспокоиться! – вдруг заговорил тот, что сидел на ветке над озером. – Мы не причиним вреда уважаемым путникам.

Он проворно перебежал к стволу, спустился на землю. И учтиво поклонился. По очереди: Гундарину, Шуру, в завершение – Максиму и Огнице. Или последний поклон предназначался исключительно Максиму?

– Но мы не хотим, чтобы случилось недоразумение, – продолжал лупоглаз-тиолейнель. – Потому настоятельно просим, чтобы вы не брали в руки оружие.

Да, просил он очень настоятельно. В том смысле, что его спрыгнувшие из ветвей сородичи вмиг похватали и станнер, и кинжал, и метательные ножи Огницы. Другие – те, что держали путников под прицелом, – трубки после этого опустили. Но ручаться, что в ветвях не прячется еще кто-нибудь, Максим бы не стал. Утешало, что у лупоглазов нашлись толмачи.

– Одеться нам можно? – хмуро спросил он.

– Разумеется!

Одеваться под внимательными взглядами по крайней мере пяти пар глаз было неловко. Тем более когда рядом одевается девушка.

– Разрешите назвать нас, – между тем продолжал разглагольствовать «толмач». – Наше имя – Коолайнель.

Выглядел он немного иначе, чем его соплеменники: ростом выше, голова крупнее. И одет был не в тунику, а в некое подобие комбинезона. Такого же лиственно-зеленого цвета.

Гундарин, Шур и Максим по очереди представились.

– А это Огница, – добавил юноша. – У нее нет… э-э-э… она общего языка не понимает.

– Да, мы это заметили, – согласился толмач. И поинтересовался: – Дозволено ли нам будет спросить, что уважаемые путники ищут в Коолайнель?

– А? – Максим моргнул, не поняв вопроса.

– Ничего мы у тебя не ищем, – влез с ответом Гуня. Удостоверившись, что мясо благополучно коптится, он плюхнулся рядом с костром и добавил: – Идем себе и идем. А куда, это ты у недоросля…

– Уважаемый тиолейнель Коолайнель, – быстро перебил его Шур, – мы ищем своих соплеменников. Вы разрешите пройти по вашим владениям?

Лупоглаз почтительно поклонился.

– О, вот они досадные недоразумения! Здесь нет ничьих владений, каждый путник волен идти, куда ему заблагорассудится. Мы, Коолайнель, имеем счастье жить в этом дивном месте, а кто такие Тиолейнель, не ведаем. Но прошу вас, не говорите «уважаемый Коолайнель» в единственном числе. Это… это неприлично! Надо говорить: «уважаемые». Я средний сын Коолайнель. А эти, – он кивнул на своих молчаливых спутников, – младшие и самые младшие сыновья.

Максим понял наконец, в чем дело. Коолайнель – вовсе не имя, а название племени или народности, точно так же, как Тиолейнель. Общего самоназвания у этой расы не было, значит, пусть остаются лупоглазами. Но не это важно. Главное, препятствий им, кажется, чинить не намерены. Этот мир и правда оказался вполне дружественным. Трубки же – разумная предосторожность. Мало ли кто может позариться на такую планету! Гвыхи, например.

Он подошел к костру, сел. Огница опустилась рядом. Теперь один лишь сфинкс оставался на ногах. И лупоглазы. Или как их там? Коолайнель.

– Нам было приятно познакомиться с вами, – заговорил Шур. – Но мы хотели бы продолжить путь… – Он жестом остановил возмущенно тычущего на недокоптив-шееся мясо Гундарина. Добавил: – Пожалуйста, верните наше оружие. Оно нам понадобится в других мирах.

– Конечно-конечно! – поспешил поклониться средний сын. Но смотрел он при этом не на сфинкса, а на растянутую на траве шкуру козы. – Однако имеется еще одно досадное недоразумение. Вы умертвили лейель.

Шур и Максим быстро переглянулись. На пальцах сфинкса выдвинулись кончики когтей. И Максиму такой поворот в разговоре не понравился.

– Козу? – хмыкнул Гундарин. – Ну да, мы ее съели. Кушать очень хотелось. Мы же не знали, что она ваша. На ней никакого ошейника не было.

– Мы приносим извинения… – начал было Шур. Но лупоглаз быстро поклонился и затараторил:

– Не надо извинений! Вы были голодными, мы понимаем. Ах, если бы это был самец! Мы бы только пожелали вам приятного аппетита. Но это была самка, понимаете?

– И что с того? – пожал плечами Максим. – В чем принципиальная разница?

– Она приводила детенышей, маленьких лейель. Мама Коолайнель любит малышей. О, она так огорчится, когда узнает, что больше не будет маленьких лейель. Весь Коолайнель огорчится!

Максим решительно не представлял, о чем идет разговор. Смысл тонул в витиеватом словоизвержении толмача. А Шур хмурился все сильнее и сильнее. Нет, на лице сфинкса никакие эмоции не отражались, но Максим научился угадывать настроение товарища. Хотя и не понимал причину беспокойства.

– Макс, чего он от нас хочет? – дернула его за рукав Огница.

И замолчала под пристальным, изучающим взглядом лупоглаза.

– Можем ли мы компенсировать причиненный ущерб? – тихо спросил Шур.

– Э, какой там ущерб! – возмутился Гундарин. – Наверняка у них тут целые стада таких коз пасутся. Съели и съели.

Лупоглаз вновь поклонился. Произнес задумчиво, словно размышлял над предложением:

– Компенсировать… Я не знаю, что и ответить вам, уважаемый Урмшур. Разве что спросить у мамы Коолайнель… Да, мы так и поступим! Мы с вами пойдем к маме Коолайнель и спросим, как компенсировать.