Хроники Максима Волгина

Водопад срывался с невысокой скалы в круглое озерце, напоминавшее большую каменную чашу. В одном месте вода проточила ее край и выливалась быстрой речушкой. Вокруг озерца, по берегам речки, вдоль скалистого обрыва – везде, куда ни кинь взгляд, поднимались высокие толстоствольные деревья. Их мощные длинные ветви тянулись во все стороны, переплетались, образуя над головой сплошной зеленый шатер. Но сумрака джунглей здесь не было, несмотря на гирлянды воздушных корней, на занавеси из переплетенных лиан. Листва на деревьях была ярко-зеленой, она словно светилась в лучах солнца. И ярко-зеленой была трава на полянах. Зеленый был здесь основным цветом. Основным, но не единственным. Трава, деревья, лианы пестрели тысячами цветов всех мыслимых и немыслимых оттенков. Даже воздух пестрел… не цветами, конечно, – мириадами крошечных бабочек. И еще он звенел от птичьих трелей. Вот это и впрямь был мир летнего полдня! Куда прекраснее, чем ухоженная, чопорная Вирия.

Путешественники вышли из-под водопада и застыли, раззявив рты от изумления. Максиму вдруг мучительно захотелось, чтобы небо этого мира было голубым! Но сквозь шатер листвы не пробивалось ни капельки синевы. Огница тихонько засмеялась. Быстро зачерпнула воды из озерца, брызнула на Максима. Он вздрогнул, хоть вода была не холодной.

– Ты чего? – спросил удивленно.

Девушка не ответила, засмеялась громче. Коротышка покосился на нее, вздохнул. И спросил невпопад:

– Интересно, а эти птички, которые чирикают, съедобные?

– Тебе б только пузо набить, – хмыкнул Максим.

– Кушать хочется. Сам говорил, что криссовская каша закончилась.

Он спрыгнул с камней, окружавших озеро-чашу, побрел в сторону леса.

– Гундарин, осторожней! – окликнул его Шур. – Мы не знаем, что здесь водится.

Он не успел закончить фразу, как занавесь из лиан дрогнула. Отодвинулась в сторону, пропуская… Существо было чем-то средним между козой и ланью. Маленькая, пятнистая, тонконогая козочка с глупой мордочкой и большущими черными глазищами. Существо постояло, посмотрело на пришельцев. Вильнуло беленьким хвостиком-метелкой и принялось щипать траву.

– Мясо… – захлебываясь слюной, прошептал Гундарин. Обернулся к спутникам, и во взгляде его была мольба.

– Оно не боится, – произнес Шур. – Значит, на него никто не охотится.

– Макс, стреляй! – зашипела Огница. – Это же дичь! Стреляй, пока не убежала!

Максим повертел в руке станнер, нерешительно взглянул на сфинкса. Тот опустил веки, соглашаясь с девушкой:

– Стреляй, Макс. Нам нужна пища.

Максим навел оружие на козочку. Ту это нисколько не обеспокоило, продолжала неторопливо пастись. Лучше бы она почуяла опасность, попыталась сбежать! Она выглядела такой беззащитной, что палец не хотел подчиняться. Да, в Отстойнике ему приходилось охотиться. Но то был совсем другой мир, и твари там жили другие. А здесь они словно попали в добрую красивую сказку. И он не мог эту сказку разрушить.

– Чего ты ждешь? – Огница взмахнула кулачками. Подскочила к нему, протянула руку: – Дай я!

Он безропотно отдал оружие. Сухо хрустнул разряд, козочка удивленно вскинула голову, посмотрела на обидчиков глупыми черными глазами. И повалилась на траву.

– И всех делов! – Княжна вернула станнер, достала из чехла охотничий нож. Посмотрела на Гуню, на Шура. Спросила: – Кто мне поможет тушу освежевать и разделать?

Гундарин вызвался сразу же, но толку от него оказалось чуть, только в крови весь перемазался. Шур отогнал его и сам взялся за дело. А Максим предпочитал вообще не видеть, что там происходит. Уселся, опершись спиной о ствол дерева, и смотрел в противоположную сторону. На озерцо, на водопад, на пробивающиеся сквозь его струи пурпурные и лазоревые сполохи, на кромку обрыва, покрытую высокой травой. Обернулся, лишь когда Огница позвала:

– Эй, сказочник! Хватит отлынивать, дрова для костра собирай.

Жаркое из козлятины получилось сочным и ароматным. Приготовила его Огница сама, без помощи «всяких там». Гундарин хрюкал от удовольствия, поглощая кусок за куском. Он даже снизошел до того, что признал: «Гля, не думал, что от рыжей польза будет. Жаль, специй нету». Шур благодарил много и витиевато, но его неожиданное красноречие пропало втуне, – Максим не смог подобрать соответствующих слов на добрийском. И в который раз пожалел, что у Огницы в голове нет понимателя.

А еще он чувствовал себя виноватым. Сидит, жрет мясо, как ни в чем не бывало, и вегетарианцем становиться не собирается. А когда надо это мясо добыть, тем более разделать, то на попятный. Получается, что он слабак? Слабее девчонки?

Конечно, можно было придумать кучу оправданий. Вспомнить, что девчонка с детства к охоте приучена, он же, горожанин до мозга костей, даже курицу у бабушки зарубить не мог. Но здесь оправдания никого не интересовали.

Шур будто почувствовал, о чем он думает. Подсел ближе, улыбнулся:

– Не переживай. В твоем возрасте и я не смог бы убить беззащитное существо. В этом нет ничего зазорного. Это не слабость, скорее наоборот.

– В моем возрасте? А сейчас тебе сколько?