Хроники Максима Волгина

Он все же оглянулся. За ними по пятам шел Инженер. Придерживал коротышку за шиворот, хмурился. Встретившись с юношей взглядом, напомнил:

– Не забывай о моих словах, Максим!

Глава 5, в которой открываются новые обстоятельства

– Ааах!..

Максим едва не захлебнулся. Глотнул, еще. Это была влага, вода, настоящая. Он принялся хлебать ее, вбирать в себя. Он боялся остановиться, боялся, что влага вновь обернется миражем.

Вкус у воды был странный: чуть маслянистый, железистый. И сытный, что ли? Но все равно это была вода!

– Достаточно, обопьешься!

Чья-то сильная рука схватила за шиворот, поволокла прочь из воды. Максим зарычал, отбиваясь, норовя уцепиться за ускользающую воду. Его приподняли, опустили на влажный упругий пол. Максим начал было слизывать влагу с пола. Но тут же прекратил – понял, что напился.

Рядом кто-то громко фыркнул, закашлялся, забарахтался. На Максима полетели тяжелые, крупные брызги. Он открыл глаза. Да, он не ошибся. Он лежал на упругом влажном полу, совсем не похожем на синий камень пустыни. И зеленого неба над головой не было. Ничего не было, одна темнота.

Потом он понял, что ошибается. Вокруг была не темнота, а подсвеченный зеленоватыми бликами полумрак. Глаза утомились от яркого света пустыни, потому привыкали медленно. Он с трудом различил лежащего рядом коротышку. Далее – небольшой бассейн, похожий на круглую ванну, в которой сидели Ильма и Зира. Может, тот самый? Вон же они в нем болтыхаются… Затем он сообразил, что девушки давно погибли и видел он их в бреду, а этот бассейн – настоящий. И на бровке его сидит Шур, макает Огницу головой в воду. Девушка шумно фыркала, размахивала руками, пыталась вырваться. Наконец сфинкс отпустил ее, позволил припасть к воде губами, вволю напиться. Нестерпимо захотелось и самому кинуться туда и пить, пить, пить… Но живот был уже полон.

Огница напилась. Не поднимаясь с четверенек, подползла к Максиму, посмотрела на него недоверчиво. Спросила:

– Макс, мы живые или умерли?

Он снова огляделся по сторонам. Глаза теперь различали стены и потолок, сделанные из полупрозрачного материала. За стенами – или внутри их? – переливались темно-зеленые сполохи. В их неверном свечении разглядеть что-либо не удавалось. Он повернулся к сфинксу:

– Шур, где это мы?

– Добро пожаловать в следующий мир.

– Мы дошли, да? Я помню, ты тащил нас на веревке. А Огницу нес.

– У девушки оказалось достаточно силы, но мало выносливости. Меньше, чем у Гундарина. Я не сразу это понял. Не запретил отдавать тебе воду.

– А-а… а как мы спустились в колодец?

– Мы не спускались. Я не доглядел – ты подполз к краю и свалился прямо в спираль. И Гундарина утащил на веревке. Пришлось и мне с девушкой прыгать. Ты знал, что здесь бассейн?

– Нет… Не помню.

Максим и в самом деле не помнил, была ли такая надпись на карте. Скорее всего, он упал нечаянно. Хорошо, что двери расположены горизонтально. Об каменный пол он бы наверняка расшибся.

* * *

Двое суток они провели у бассейна: отдыхали, восстанавливали силы. Жидкость оказалась не только питьем, но и пищей – холодный, очень жидкий бульон.

– Раствор протоплазмы, – уточнил Шур.

После такого объяснения глотать эту субстанцию сделалось противно. Но другой снеди в этом мире не предвиделось, а остатки копченой лоелятины они решили сохранить как НЗ.

Этот мир был не похож ни на один из предыдущих. Здесь тоже пришлось идти сквозь лабиринт коридоров, как в темном мире, но стены не двигались, проходы не оборачивались внезапно тупиками. Зато и мертвенной тишины не было – за стенами булькало, клокотало, шипело, иногда громко трещало. Звуки чем-то походили на те, что Максим слышал в Отстойнике, чем-то – нет. И запахи отличались от «ароматов» Отстойника. Мир пах чистотой, весенней свежестью и… талым снегом?

Они шли по длинным пустым коридорам, поворачивали, пересекали круглые залы с неизменным бассейном посередине, снова шли. Иногда коридор превращался в пологий спуск или подъем, иногда оборачивался террасой, нависающей над пропастью. Подойти к краю, проверить, работает ли здесь антигравитация, Максим не решился. Иногда в стенах коридоров они видели двери с меняющими цвет и форму знаками, смахивающими на экзотические цветки. Но двери были заперты, карта о них не упоминала, поэтому путешественники, не задерживаясь, проходили мимо.

На третий день пути они впервые наткнулись на открытую комнату. То, что она открыта, обнаружил Гуня. Он шел последним, от нечего делать пинал ногой стенку и вдруг окликнул товарищей:

– Этава… стойте! Открыта туточки!

Комната оказалась длинной и узкой. На одной из стен были нарисованы двуногие безголовые существа. Перед каждым – низенькая ступенька.

– Это чиво?! – вытаращился Гундарин.

– Может, орнамент? – предположил Максим. – Картина такая?

– А бошки им зачем пооткручивали, ежели они картины? – Коротышка потянул руку к стене.

– Гундарин, осторожно! – предупредил его Шур.

Но коротышка все же коснулся. Чуть-чуть, одним пальчиком.