Хроники некромантских будней (СИ)

Анастасия, с виду глупая, скучная и абсолютно бесполезная, поначалу вызывает у Людмилы отвращение. Презрение и высокомерие — и с этим неоперившимся птенцом я должна иметь дело? Людмила смотрит на неё с насмешкой и каплей раздражения, в то время как Анастасия отвечает лишь убийственным спокойствием и равнодушием.

Ей, по правде говоря, нет никакого дела до мыслей внезапной союзницы. По крайней мере до тех пор, пока она не мешает ей идти вперёд и воплощать в жизнь свою цель.

Когда Людмила видит, с каким хладнокровием и бесстрастностью девчонка вырезает лагерь мятежных орков, её глаза вспыхивают интересом и тревожащим душу любопытством. Похоже, первое впечатление оказалось весьма обманчивым, и за маской неоперившегося птенца скрывается безжалостный хищник, способный лёгким движением разорвать свою жертву в клочья.

— Жаль тебя разочаровывать, маг Каспар, но души у орков всё-таки нет, — Анастасия равнодушно ведёт плечом, и павшие орки пополняют ряды идущих за ней костяных воителей.

Людмила облизывает сухим языком холодные бескровные губы и растягивает их в улыбке. Кажется, нежеланное поначалу союзничество окажется куда более выгодным делом, чем казалось изначально.

Анастасия сжимает руки в кулаках и скрипит зубами. Низко опускает голову, напрягаясь всем телом. Людмила не видит её слёз, и лишь влажные капли, разбивающиеся о сухую землю, выдают юную жрицу с потрохами. Животный яростный рык клокочет в груди, а после вырывается наружу неистовым криком, ломающим рёбра. Воем раненного зверя, поражённого охотником в самое уязвимое место.

Людмила фыркает, скрещивая руки на груди. Она стоит чуть позади и смотрит на низко опущенные, едва подрагивающие тонкие плечи девчонки. Та всё же оказывается такой же, как все, уязвимой и слабой — куда ей до бесстрастных и бесчувственных повелителей смерти.

— Я любила его, — голос Анастасии тихий и глухой, но что-то в нём всё же заставляет Людмилу отказаться от собственных мыслей и насторожиться. — Я отдала ему всё, всё без остатка, не требуя ничего взамен. Я отдала ему своё сердце и душу, своё доверие и верность, свою невинность — всё, что он только мог пожелать, я всё отдала ему! — каждое слово, звучащее всё также тихо и приглушённо, словно отрубается острым мечом, и голос Анастасии твердеет. — А он воспользовался мной, словно игрушкой. Он убил моими руками моего отца, разрушил моими руками мою семью, отнял моими руками моё будущее и мою жизнь! Он заплатит за это. И плата эта будет жестокой.

Людмила невольно делает шаг назад, замирая в оцепенении. Анастасия, обернувшаяся к ней, была далека от убитой горем простушки. В её глазах горела ярость и жажда мести, а на бледном лице застыла маска ледяной решимости и несокрушимости. Жестокого возмездия, справедливости, несущей единственное действенное очищение.

Смерть.

Анастасия, обращённая меньше месяца назад, ещё и не по своей воле, подгоняемая ненавистью и кипящей в жилах яростью, понимает суть служения намного лучше многих повелителей смерти, умудрённых нежизнью, обращённых ещё Асха знает когда. Она — что тот серп, что пожинает богатый урожай с беспристрастностью и равнодушием. Подносит Богине кровавую дань, и Паук ткёт свою Паутину.

И Вечный Цикл продолжает своё течение.

Людмила смотрит на свою спутницу с нескрываемым восхищением и уважением. Первое впечатление оказывается совершенно обманчивым — настоящая Анастасия стоит прямо перед ней. Холодная, равнодушная, жестокая в мрачной справедливости, безжалостная в пылающей правде, что сжигает в своём огне всех нечестивцев. В одной руке она сжимает посох, а в другой — обагрённый кровью меч. Она — идеальное оружие Смерти. Идеальное оружие Очищения.

Она вырезает всех, кто стоит на её пути. Не жалеет ни одного нечестивца — ни орков-рабовладельцев, предавших собственных братьев, ни продажных некромантов, предавших священные заветы и обративших служение в предмет спекуляции, ни демонов, сеющих Хаос и оскверняющих землю своей тяжёлой смрадной поступью — всех их настигает возмездие и торжество справедливости.

Ведь больше положенного холодная и жестокая Анастасия не берёт. Продолжает идти к своей цели, и когда доходит, предстаёт перед глазами злейшего врага совершенно иным человеком, нежели та, кого он успел запомнить.

Уриэль смотрит на Анастасию изнутри и будто бы снаружи. Он знает, что физически они разделены сотней километров, но он видит перед собой тот утёс, на котором она стоит. За спиной её — легионы нежити, безвольной, бездушной, бесчувственной; в руках её — разящий нечестивцев меч и посох, сверкающий потусторонней силой; на лице её — холодное равнодушие и бесстрастность судьи, выносящей приговор; в глазах её — жажда отмщения.

Час расплаты пришёл. Суд, которого никому не избежать, идёт. Приговор, вынесенный судьёй, от чьего всевидящего взора не скрыться, оглашён преступнику. И судья охотно примеряет на себя и роль палача.