Хроники Обетованного. Осиновая корона (СИ)

- Дойду сама, спасибо. Благодарю, Шун-Ди, но у меня пока есть са'атхэ - зелье силы... А кулон верните, милорд. Это подарок дяди, и я не стану больше снимать его.

За её спиной Иней взмыл над палубой, раскинув кожистые крылья. В пасти у него исчезла обречённая рыбёшка.

ГЛАВА XXIX

Ти'арг. Академия

Ветер выл снаружи, словно предвещая беду - так отчаянно, что тонкие стёкла окон дрожали. Из ближайшего окна, за складками светло-серых портьер, наместник Велдакир видел облетевшие кусты, грязь вперемешку с листьями и маленький фонтан, который слуги уже выключили на осень. Над чашей фонтана восседала каменная сова - символ знаний, Академии и Ти'арга вообще. Наместник помнил, как при строительстве резиденции не устоял перед соблазном и заказал для сада сразу три таких безделушки. В фонтанах, конечно, нет проку, но это всё же не бестолковая роскошь, когда-то любимая Тоальвом Немощным. С натяжкой можно сказать, что созерцание красоты полезно для здоровья...

Здоровье, впрочем, разочаровывало всё больше, обманывая даже трезвые прогнозы наместника. Первый месяц осени выдался ненастным; из-за непрерывных дождей и ветров к боли в правом боку добавлялась ломота в позвоночнике - кара всех, кто пережил пятый десяток. По ночам наместник лишь на пару часов забывался некрепким сном, наглотавшись обезболивающих снадобий. Порой лекарства не помогали. Тогда он лежал до утра, уставившись в темноту, мысленно перебирая пакости "коронников", или пытался предугадать следующие шаги Хавальда и Ингена Дорелийского в Великой войне.

Сегодня был День Просителей, что совершенно не радовало наместника. Раз в два месяца он прилежно принимал купцов и торговцев, крестьян и лордов, писцов и профессоров Академии, жрецов Льер, Эакана или Шейиза (мрачные жрицы Дарекры покидали свои храмы только в исключительных случаях), рыцарей и ремесленников-горожан... Выслушивал просьбы тех, кто не нашёл справедливости в суде либо просто был чем-то недоволен. Многие века так поступали все градоправители Академии - а затем и в других городах Ти'арга с них стали брать пример. Но наместник так часто осторожничал и так редко мог оказать хоть какую-то действенную помощь, что уже в первый год власти перестал видеть смысл в этом обычае. Большинство жалоб, естественно, касалось альсунгцев и альсунгских порядков в Ти'арге; чуть меньше - налоговых сборов, произвола некоторых лордов и закона о запрете на магию. (Число последних, однако, уменьшалось с каждым годом - операция, проведённая на теле Ти'арга, приносила свои плоды). Так или иначе, ради просителей наместник не имел права распалять конфликт с Хавальдом, его двурами или богатейшей аристократией, которая всячески поддерживала Альсунг. Настраивать против власти купцов или глав ремесленных гильдий ему тоже не хотелось - поэтому бедняки обычно уходили из резиденции ни с чем. Наместник не давал обещаний, если знал, что не сможет сдержать их; в то же время и уклончивости ему было не занимать. Многие из его знатных - да и не очень - пациентов когда-то не были готовы узнать правдивый диагноз. Уклончивость вырастил опыт.

На бело-голубой, цветов Альсунга, ковровой дорожке стоял очередной проситель. Пожилой фермер с проседью в бороде и глубоко посаженными, покрасневшими (злоупотребляет элем?..) глазами. Судя по плавной речи - с южных земель; вертит в руках тканевую шапку так яростно, что за неё страшновато.

Наместник Велдакир заглянул в записи секретаря. Уже тридцать девятый... А сколько их там ещё, перед дверями большого зала?

- Звать меня Сардер, господин наместник, - бубнил фермер. - От отца получил клок земли, что тот арендовал у лорда Алди. Держу огород, свиней с курами. Возим с детьми яйца и мясо, овощи на продажу. Раньше корова была, так дела лучше шли - тут и молоко, сами понимаете, и сыр, и масло... А потом сдохла, вот незадача. Старуха Дарекра, видно, на нас разобиделась.

- Говорите по делу, - сухо прервал секретарь, подавляя зевок.

Внимание наместника рассеивалось; взгляд бродил по стенам с деревянными панелями и синей обшивкой, по канделябрам с потушенными свечами - он просил не переносить их из дворца Тоальва, но придворные настояли... Кое-где серебро почернело от времени, и пятнышки походили не то на язвы, не то на гарь.

Фермер прижал шапку к груди и широко расставил ноги в грязных сапогах - приготовился к бою.

- Есть у меня дочь, господин наместник. Единственная. Красавица - не налюбоваться, - он вздохнул. - Мия. Шестнадцать лет я её берёг, слова грубого не сказал. Пылинки сдувал. Сами понимаете: сыновья - одно дело, а тут...

Фермер умолк; голос его теперь звучал прерывисто и хрипло. Неужели действительно не лицемерит в надежде на возмещение золотом?.. Наместник откинулся в кресле.

- Продолжайте.