Хроники одной бензоколонки

В гостиной, куда я в итоге перемещаюсь, отказавшись от разведывательной операции, все больше по дзену. Мебели мало: стеллаж с книгами, низкий столик, подушки на полу. Никаких безделушек. Минималистский декор. На стене цвета лазурита – репродукция гипнотической «Заправочной станции» Эдварда Хоппера. На ней в легких вечерних сумерках, вдали от всего, у дороги, идущей через лес, – автозаправка, и работник копается в одной из трех красных колонок. Заливающий заправку неестественный свет контрастирует с тьмой леса на фоне. Странно, но машин нет. Как будто дорога (заправка? лес? колонки? бензоколонщик?) поглотила их.

Я пытаюсь как-то увязать эротичность той гравюры и одиночество этой бензоколонки. Где связь между картинами? Как объяснить их присутствие в квартире Сейзы? Я заключаю, что в этом можно усмотреть:

а. Некий интерес к искусству и культуре – но не контркультуре: все отсылки базовые, стандартные, признак образованного среднего класса, чего уж;

б. (более волнующий пункт) Некий интерес к плоти, таинственному, жуткому.

Я также задаюсь вопросом, как репродукция Хоппера соотносится с визитами Сейзы на мою заправку? Вопрос этот меня беспокоит.

На низком столике валяются журналы: старый глянец («Вог» 2001 года с горящими башнями-близнецами на обложке), под которым я с удивлением нахожу журнал «Авто Плюс», что рушит весь мой анализ (пункты а, б). Сбитый с толку, я для очистки совести выдвигаю ящик стола и взгляд тут же падает на черные кружевные трусики. Второй шок после «Авто Плюс». Резко задвигаю ящик, будто обжегся. Потом осторожно открываю снова, кончиками пальцев, и, когда беру трусики, чтобы разглядеть поближе (да, и правда кружево, оно не жжется), пытаясь понять, зачем им лежать в ящике стола, Сейза зовет меня. Пора за стол. Я пойман врасплох, кровь приливает к щекам, я не знаю, что делать с трусами, в итоге вскакиваю, сую их в карман джинсов и кричу: «Да, иду!» С горящим лицом я вхожу в кухню и сажусь перед миской супа-лапши с крабами, сушеным осьминогом и чипсами. Сейза говорит:

– Это называется «Яшигани Соба», суп из кокосового краба, но в гостиной нам будет удобнее, так что берите миски и осьминога.

Она прихватывает бутылку саке и направляется в гостиную. Я иду следом. Ставлю миски с супом на столик. Она разливает саке, залпом выпивает свой, говорит: «Извините меня» – и молча исчезает в коридоре. Я смотрю, как колышется ее длинная кожаная юбка, обвивая обтянутые сеткой ноги. Эротическое клише – если бы не розовые тапочки в виде кроликов. Задвигаю ящик стола – я забыл его закрыть. Хлопает дверь. Проходит пара минут. Что она там делает? Я попиваю саке, жую осьминога и вдруг слышу какой-то шум. Это мерный плеск воды: она принимает душ или ванну!

Гравюра, картина с бензоколонкой, кружева, автомобильный журнал и этот внезапный душ – все сливается в нечто причудливое и своеобразное, но, во всяком случае, никак не отталкивающее.

Я уже на третьем стакане саке и на пятнадцатой странице «Авто Плюс», когда она появляется в белом, чуть распахнутом шелковом халате, так что виднеется одна ее маленькая грудь. От удивления я роняю журнал, вскакиваю в остолбенении (возбуждении?), и в этот самый момент она говорит:

– А что делают мои трусы у вас в кармане?

Я опускаю взгляд. Край черного кружева торчит из переднего кармана моих джинсов. Не зная, что на это сказать, я хватаюсь за смартфон и мямлю (красный как рак): – Вообще… так-то я должен идти, – и трясу телефоном, говоря что-то про встречу с матерью, про которую совсем забыл.

78 БЭ

Ее черные кружевные трусы – в моем кармане.

79

Парень в ковбойском прикиде настаивает, чтобы я помыл ему ветровое стекло (что он, в оккупированном Вьетнаме, что ли?). Я отказываюсь. У меня есть занятие получше: прокручивать в голове свое необъяснимое бегство. Это из-за того, что увидел грудь? Или из-за саке? Разочарованный ковбой удаляется со своими остроносыми сапогами и «Опелем-Астра-Космо».

79 БЭ

Навстречу иным небесам.

80

Шашечная доска между нами. Ньецленд в шоке:

– Но почему ты сбежал, Бовуар? Не понимаю тебя. Поцеловал бы ее и все. Она тебе руки протянула, а ты чего? Сбежал? Хреново. Думаю, она теперь в депрессии. Ясное дело, больше и видеть тебя не захочет.

– Да, мне стыдно, не знаю, что нашло, запаниковал, наверное. Она выходит из ванной в этом своем халате нараспашку, почти голая, ну и… у меня же боязнь халатов, ты знаешь, да и наготы… но если по правде, уж скажу тебе все: у меня из кармана торчали ее трусики…

– А как ее трусы попали в твой карман?

– О, не будем об этом… слишком сложно объяс…

Посетитель просит бутылку холодного пива. Я достаю ему «Метеор». Ньецленд двигает шашку. Понимаю, что он затеял «хамелеон».

Он задумчив:

– Знаешь, в Японии полно тех, кто и за меньшие проступки сделал бы харакири.

81

Сущность бензоколонки, сам смысл ее существования (кроме как взорваться), ее удел – тот же, что и у банка: это налет (ее судьба кинематографична). Но я не живу в страхе, это не про тревогу: скорее я с любопытством ожидаю.

82