Хроники Омура

– Ну, как же, как же… – засуетился подданный, но был остановлен кивком своего господина.

Высокий человек, закутанный в мантию, отороченную мехом горностая, прошел в комнату и повелел:

– Оставьте нас наедине с досточтимым мастером Карделлом! – Баламут даже крякнул от неожиданности – так его еще никто не называл!

Впрочем взгляд гнома ничуть не потеплел – он выражал всю ту же холодную решимость, но человек не дрогнул.

– Позволите присесть? – указал на единственный стул, стоящий у комода, дождался уверенного кивка, дошел, водрузил бутыль с ядреным самогоном и представился. – Я – правитель Руссы – князь Огнеслав!

– Помню-помню, – Рем не сдвинулся с места, и, видя его нежелание общаться, человек все равно продолжил:

– Я знаю имя сего творения, потому готов назвать его! А чтобы скрепить дальнейшее соглашение принес вот это, – не таясь, указал на бутыль.

– Имя? – твердо промолвил Баламут.

– Богдар! А иначе как? – человек не сомневался в своем слове. – Такой клинок могут подарить сами боги!

– То есть вы отрицаете работу мастера? – прищурился гном, и Огнеслав понял, что сболтнул лишнее, но, не смутившись, предложил. – Выпьем?

– За что? – процедил Карделл.

– Так за сделку… удачную! – человек откупорил бутыль и протянул ее гному.

Рем не торопился принимать дар, сверля Огнеслава оценивающим взором, а после выдал:

– Вы не угадали, господин! Имя меча звучит иначе! – не укрылось от пытливого взгляда Баламута то, как занервничал, заюлил человечишка, а в конце произнес:

– Тогда извините, достопочтимый мастер, просто примите угощение! – оставил бутыль на комоде и широкими шагами покинул комнату.

По укоренившейся привычке Рему выпить хотелось, но не сейчас, потому бутыль была вновь закрыта крышкой, а вот дверь, на сей раз, гном не забыл запереть. И не зря! Ночью – а спал Баламут чутко – к нему пытались вломиться, потому утром, едва рассвело, гном вышел в путь, покинув городок, отправляясь дальше на запад.

Лето в северных краях не балует изобилием жарких дней и душных ночей, но гном был этому несказанно рад. Попутчиков он не искал, предпочитая ночевать на укромных, укрытых от любопытных глаз полянках, не разводя костров. Ложился на мягкую мураву, кутался в плотный плащ, укладывая меч под самый бок, и спал беспокойно, стараясь уловить любой шорох.

Вот и сегодня прилег Баламут на траву, воззрился в бездонное небо, украшенное алмазной россыпью звезд, задумался: «А чего я ищу? Или кого? Неужели тех, двоих, что приснились в колдовском сне?.. А если это все ловушка?!» Вскочил Рем, тяжело дыша, заозирался по сторонам, сплюнул и снова прилег, заставляя себя закрыть очи. А тут и сон налетел незаметно, затуманил разум, увлек в свои объятия.

Приснилась Баламуту пещера, полная несметных сокровищ, таких, какие только драконы хранят в своих чертогах, да рациональные гномы. Усмехнулся Рем, мол, не удивили, притопнул ногой, услышав с каким звоном ударился окованный железом каблук о блестящие монеты, и проснулся. Нехитрый завтрак, запитый родниковой водой из близлежащего источника, и снова стелется ровная тропка под ногами гнома, уводя его все дальше и дальше от родных мест.

Вокруг стоит лес, и с каждым шагом он становился все более дремучим, только путешественника почему-то это мало волнует. Чудится, Баламуту, что где-то там, в глубине, он найдет того, кого ищет. Смолкли птицы, померк дневной свет, скрытый за пологом сильно разросшихся деревьев, трава норовит опутать ноги, уронить гнома, а он все идет и идет, точно привязанный. Самое сердце леса – деревья – стены; земля покрыта мхом, как пол мягким ковром; в центре – камень, то ли трон, то ли древнее святилище. Серые бока, ровная поверхность, так и притягивает, манит, приглашает опустить меч. Незнакомые руны светятся, прогоняют мрак, дают обещание помочь. И гном не в силах сопротивляться, достает меч, чтобы в последний раз полюбоваться на него, провести рукой, любовно оглаживая рукоять, всплакнуть. Сверкнул клинок, как будто стараясь вырвать отца из колдовского дурмана, но не сумел, лег на гладкую каменную поверхность, чуть звякнув, понимая, что упал его хозяин к подножию древнего алтаря, сраженный ментальной магией. Потускнел, уснул сам, ложась в крепкую руку похитителя, который с торжеством шептал:

– Пламень! Самый настоящий! Будет семейной реликвией!

Слезы струились по щекам Рема, пока он спал, чувствуя, что меч уносят от него.