Хроники Омура

Спустя осей эти слезы сменила блаженная улыбка, грезилось, что попал Баламут в самую что ни на есть сказку! Распахнул веки, закрыл – подумал, что все еще спит. Все на той же поляне была раскинута скатерть, и чего на ней только не было: и дымящееся с пылу с жару мясо, и кувшины, наполненные пенным напитком; и хлеба, только-только вынутые из печи. Гном сглотнул голодную слюну, но притрагиваться к угощению не спешил. Пока размышлял, зазвучала на поляне музыка, и из-за деревьев показалась стройная, укутанная в полупрозрачный плащ женская фигурка. Тоща и длинна на взгляд Рема, но то, как незнакомая девица двигалась, заставило засмотреться. Баламут аж присел, когда незнакомка скинула плащ, оставшись в тонком корсете и узкой, с разрезом до самого бедра юбочке. Изящный хвостик так и мелькал перед глазами, норовя погладить гнома, смутить его еще больше. Хорошо, уверенно, соблазнительно передвигалась демоница, подбираясь к Рему все ближе и ближе.

Пока Баламут моргал, пытаясь вспомнить слова, дуайгара наполнила чашу, водрузила на блюдо прожаренную баранью ножку и с поклоном поднесла. Как тут отказать? Тем более, что и желудок напоминает о себе громким урчанием!

– Спасибо, – поблагодарил он демоницу, а она присела рядом, что-то запела, не мешая ему трапезничать.

«Пусть поет! Заливается птахой! – решил Рем, обдумывая сложившуюся ситуацию. – Меч украли, но я так и не догадался кто именно! Как возвращать буду?»

– Вьюжень? Так ты назвал свое дитя? – на самое ухо шепнула искусительница, не забыв провести язычком по коже.

– Нет! – Баламут не дрогнул.

– Как нет? – раздался рык, и на поляне показался молодой демон.

«Так я и думал!» – мысленно кивнул себе гном, а дуайгар заговорил опять:

– Послушай, мастер Карделл, ну продай ты мне этот меч! Не хочешь звать его Вьюженем, вот же выдумала, – с недовольством посмотрел на демоницу. – Имя мечу Хвален! Так ведь?

– Нет! – спокойствию Рема мог позавидовать любой, даже камень за его спиной.

– Как нет! Гном! Послушай! Я накормил, напоил тебя, моя невеста Ирривелла танцевала для тебя, а ты все еще упрямишься? Почему? – Сульфириус искренне не понимал действий собеседника, потому злился все сильнее.

– Нет! Я дал мечу иное имя, – Баламут сделал последний глоток.

– Да, как ты смеешь? – демоница вскочила на ноги, а ее жених и вовсе рассвирепел и принялся угрожать:

– Глупый гном! Да ты сейчас в моей власти! Я уничтожу тебя, а меч заберу!

Рем махнул рукой:

– Делайте, что хотите со мной! Вот только меч я вам все равно не отдам, даже при всем желании!

– Это к-как? – Сульфириус начал заикаться от гнева.

– Так! У меня его уже украли… – вздохнул и взялся за новый кусок мяса.

– Кто? – до того угрожающе вопросил дуайгар, что его невеста предпочла сделать вид, что упала в обморок.

– Если бы я знал! – не отвлекаясь от трапезы, сообщил Баламут. – Этот лиходей заманил меня сюда, усыпил и умыкнул меч, называя его совсем не так, как нужно!

– А как? – поневоле Сульфириус заинтересовался, уже догадываясь, как зовут вора и негодяя.

– Пламень, – припомнил гном, и демон взревел:

– Р-рронвин! – перевоплотился, взмыл ввысь и был таков, демоница с визгом:

– Погоди! – ринулась за ним, Рем отсалютовал им полной кружкой, наслаждаясь тишиной.

Сражаться хоть с демоном, хоть с драконом он был не в силах, и, понимая это, Карделл все же был не вправе отступать. Потому, собрав еду (чего зря добру пропадать?), обращаясь с просьбой к Гористу, гном потопал дальше, надеясь выйти на тракт.

Долго вилась едва заметная тропка, но под конец сдалась упорству путешественника и вывела оного на широкую дорогу. Но в довершении ко всем неурядицам грянул гром, хлынул ливень, моментально превративший утоптанную дорогу в покрытую жижей одну сплошную лужу. Рем присел под разлапистой елью, закутался в плащ, не отводя взора от скрывающейся за пеленой дождя местности. Потому и подпрыгнул, когда за спиной услышал завораживающий голос:

– Вас подвезти?

Баламут открыл рот, ибо прямо из серебристых струй, словно сотканная из прозрачных капель, к нему двигалась прекрасная эльфийка. Точно лучик солнца пробился сквозь серую пелену, осветил пространство, превратился в радугу, огорошил сурового гнома, да так, что он кивнул. Поплелся за чудным видением, прямо к богато украшенному экипажу, запряженному изящными лошадками, укрытому невидимым пологом от непогоды.

Очнулся от наваждения Рем только тогда, когда оказался внутри кареты, уносящей его в неизвестность. Прекрасная белокурая эльфийка, тонкая, изящная, как хрупкая статуэтка, сидела рядом, а напротив него, смотря так, будто готовятся к убийству, расположились два эльфа, и обоих Баламут уже видел.

– Гном, – обратился светловолосый, – ты не передумал насчет меча?

Рем нашел в себе силы и помотал головой, тогда притворно тяжело вздохнул темноволосый и, будто невзначай, уронил:

– Может, упокоим его по-тихому и заберем меч! А это всего лишь гном…

– Аривел! Калинор! – всплеснула точеными ручками эльфийка. – Ну, как можно? Это же мастер! Вдруг он сумеет создать еще много прекрасных вещей, а вы его упокоить собираетесь!